Шатун - [9]

Вот навязалась на голову отрока напасть, не вслух будет сказано. Но остеречься, конечно, следует. Кто знает, что на уме у бабьей богини и ее ведуний.

Щек подогнал розвальни, запряженные парой сильных коней. Шатун сел впереди, рядом с возницей, и спросил, обернувшись к Искару:

– Луком владеешь?

– Белку стрелой в глаз бью, – хмуро бросил Искар.

Шатун уже успел опоясаться мечом, а второй бросил Искару. Отрок вынес меч из ножен и языком прицокнул. Хорош был меч, из десятка полос кован. Такой оплатить – всех Данборовых нажитков не хватит.

– Потише ты, увалень! – заворчала Ляна. – Размахался!

Искар вложил меч в ножны и занялся луком. Лук был сделан с умом: костяные пластины причудливо врезались в деревянную основу, а концы изгибались рогами. А каков он при стрельбе, это еще проверить надо.

– Вот и проверь, – бросил через плечо Шатун.

– Коли нужда есть, так сам стреляй. Я ни зверя, ни птицу зря не бью.

Данбор ратную науку в Искара вгонял с малых лет. Муж из рода Молчунов должен уметь владеть не только мечом, но сулицей. А коли нужда придет, то и голыми руками опрокинуть наземь врага.

– Не жмись, – пыхнула гневом Ляна. – Что ты все ластишься ко мне?!

– Холодно, – оправдался Искар. – Мороз до костей пробирает.

– То ему жарко, то ему холодно! Чудо лесное.

– А почему у нас всегда лето такое короткое? – спросил Искар у зеленоглазой. – От зимы одна докука человеку.

– Были времена, когда Страна Забвения до этих мест простиралась, – объяснила Ляна, – и, кроме льда и холода, здесь ничего не было. А потом Даджбог пришел сюда с другими богами и оттеснил нечистых в дальние края. А славяне вслед за богами сюда пришли. Без нас эта земля вновь бы запустела и заледенела.

– Ну и гнали бы нечистых до последу, – вздохнул Искар. – И было бы у нас вечное лето.

– Без ненависти не бывает любви, без кривды не бывает правды, а без холода не бывает тепла. Все в этом мире имеет свою противоположность, а как бы иначе люди поняли, что хорошее – это хорошее, коли не было бы плохого?

Искару объяснение молодой ведуньи не показалось убедительным, но спорить он не стал. Раз славянские боги согласились с таким порядком вещей, то чего же, спрашивается, их печальникам протестовать – богам виднее.

– От богов не все зависит, многое зависит от людей, – продолжала Ляна. – Люди своими поступками либо помогают богам поддерживать равновесие в мире, либо мешают.

– А ты, значит, помогаешь? – прищурился Искар.

– Помогаю, – твердо сказала Ляна, – и словом, и делом.

Искар собрался спросить, не понадобится ли богам и его подмога и в чем она будет выражаться, но не успел. Пронзительный свист разорвал густой от мороза воздух, и земля вздрогнула от рухнувшего под передние копыта лошадей дерева. Кони захрапели, взвились на дыбы, едва не перевернув при этом возок.

– Не робей, отрок! – ощерился прямо в лицо ошалевшему Искару Шатун.

Прежде чем Искар успел нащупать меч, оборотень уже трижды выстрелил из лука. Отрок двинул ногой в чье-то заросшее волосами лицо и прыгнул из розвальней на снег. Нападавших было более десятка, дюжих, бородатых и, судя по всему, много повидавших. Несчастный Щек, пробитый стрелой, уже лежал на промерзлой земле, то ли убитый, то ли раненый. Шатун ужом крутился между разбойниками, разя мечом направо и налево. Похоже, что именно его жизнь нужна была шалопугам, поскольку Искара они оставили без внимания. Зато Ляне какой-то угрюмый лесовик уже крутил руки. Правда, сноровки разбойнику не хватило, и, прежде чем Искар успел прийти на помощь Макошиной ведунье, та, извернувшись, всадила нож в грудь насильника.

– Что встал?! – Ляна сверкнула глазами в сторону отрока, – помоги Драгутину.

Искара удерживали на месте не только страх и растерянность, но и засевшая в голове мысль о том, что в смерти Шатуна спасение души Милицы. Не славянскими ли богами посланы эти лесовики, чтобы извести оборотня? Но после крика зеленоглазой Искар решил, что боги так подло не действуют. Коли есть за что покарать Шатуна, то сделают они это без помощи шалопуг. Потому и врубился Искар в людское месиво хотя и с холодком в сердце, но с решимостью отомстить разбойникам хотя бы за ни в чем не повинного Щека.

– Ах ты… – Перекошенное ненавистью рыло метнулось к нему, но так и не успело закончить придуманное ругательство.

Двоих разбойников завалил Искар, а потом ему самому солоно пришлось: уже не столько нападал, сколько отбивался. Трое рослых и кряжистых бродяг набросились на Искара, не давая ему передышки. Один, впрочем, тут же упал с пробитой стрелой шеей.

– Женку сбейте с воза! – завопил кто-то страшным голосом и тут же захлебнулся в крике.

Искар обернулся к Ляне, и сделал это напрасно – острый железный штырь пребольно ужалил его в бок. От этого удара в глазах отрока потемнело, и рубил он мечом уже не глядя, просто наудачу, и, кажется, попал. Но порадоваться чужой смерти Искар не успел: светлый день утонул вдруг в ночи, и покрытая окровавленным снегом земля ушла у него из-под ног.

А потом на черном как сажа небе зажглись светляки. Искар не сразу сообразил, что лежит он на спине в розвальнях, которые движутся. И не совсем было отроку понятно, почему день сегодня уступил место ночи до срока. Ляна положила ему на пылающий лоб холодную ладонь, которая в тот же миг стала горячей. Кто-то невидимый жег бок Искара каленым железом, и отроку было так больно, что хотелось закричать.