Шатун - [4]

– С Искаром я поговорю, – кивнул головой кузнец, – но большого толку от этого не будет. Что ты в него, Данбор, вложил за эти годы, с тем он и пойдет против нечистых. Да помогут ему славянские боги!

Серок проводил озабоченных гостей, но сам на покой не торопился. Было о чем подумать старому кузнецу, глядя на покрывающиеся пеплом угли. Серок много чего повидал в этой жизни, гораздо больше, чем односельчане. Мысли его сейчас уносились далеко за хрупкую изгородь. И выходило так, что неспроста Хозяин объявился в этих местах. И первый раз это было неспроста, и сейчас тоже. Зван он был в наш мир! И Серок догадывался, кем он был зван. Каган Битюс, ища свою выгоду, поклонился чужому богу и окружил себя его жуковатыми печальниками. А те оплели славянские города и веси липкой паутиной. Никогда среди славян не было обычая в рост давать. Взял куну – отдал куну. Взял гривну – отдал гривну. А такого, чтобы, дав гривну, в отдачу требовать три, такого прежде не бывало. Брать более чем дал – это против правды славянских богов! Но у жуковатых этих своя кривда, и держится эта кривда на мечах хазарских ганов, которые предали не только богов, но и вскормившие их племена. Насосались злата и серебра, раздулись спесью, каждый норовит своей кривдой жить и брать не только то, что положено по праву, но и много сверх того. И не только обманом стали они разорять города, но и силой, предавая мечу и огню тех, кто не хотел с их своеволием соглашаться. Многие были не согласны, и Серок в их числе. А более всех противились кагану ближники славянских богов и ставленные на грады князья, которые суд по божьей правде вершили. Сил у ближников славянских богов было мало, да и жили они меж собой не в ладу. И князья грызлись меж собою, и грады ополчались друг против друга, словно мало им было крови, пролитой чужими мечами. Не из того ли бессилия и появилось у иных божьих ближников желание черпнуть из нечистого источника? О шатунах Серок слышал много, но что в тех слухах было истиной, он судить не брался. За шатунами была сила, которая обосновалась в этих местах раньше славянских богов. Урсы, беспокойные соседи радимичей, этим шатунам кланялись. И, наверное, кланялись неспроста. По раскладу Серка получалось, что Искар в любом случае не должен пропасть. Не просто так шатун свое семя вбросил в род Молчунов, а с прицелом дальним и, возможно, не злым. Появившийся на пороге Искар снял шапку, хотя вошел не в жилище, которое щуры[5] стерегут, а в кузню. Но поклонился он не четырем углам, а огню, который слабо тлел сейчас в горне. Огня отрок не боялся, а значит, человеческого в нем было больше, чем темного.

– Здрав будь, Серок.

Лицо Искара не омрачалось думами, отрок смотрел на Серка с любопытством, словно ждал от него занимательного рассказа. Данбор, похоже, ничего не сказал сестричаду,[6] переложив заботы на плечи кузнеца. Серок его не осуждал, знал, как тяжело пережил Данбор смерть сестры Милицы и дядьки Веско Молчуна.

– Отец твой пожаловал, – начал с главного кузнец.

Искар по этому поводу не выразил ни радости, ни огорчения, даже бровью не повел. Серок уже не в первый раз вглядывался в это отроческое лицо, но ничего чужого в нем не находил. Ростом и статью Искар пошел в Молчунову породу и грозил перерасти своего дядьку Мологу, самого высокого и плечистого мужа в селе. Разве что ликом Искар отличался от своих родовичей да глазами, большими, быстрыми и поразительно синими.

– Кровник он твоему роду, – продолжал Серок. – Двадцать лет назад твой отец убил на Поганом болоте Веско Молчуна.

Искар нахмурился, соболиные брови сошлись у переносицы.

– Тогда почему он мой отец?

– Это было решение общины. Твоя мать решению подчинилась. Иначе нам пришлось бы уйти из этих мест. Он в здешних лесах хозяин.

– Шатун?! – с ненавистью выдохнул Искар.

– Шатун, – подтвердил Серок. – И не просто шатун, а оборотень. Это его следы вы видели сегодня на снегу.

Мало кто из знакомых кузнецу людей выдержал бы такую весть, не дрогнув ликом, но Искар оправдал его надежды, хотя и ударил его Серок не щадя, под самое сердце. Но ведь у сына оборотня сердце должно быть покрепче человеческого.

– Я его убью! – твердо сказал Искар.

– Нет, – возразил Серок. – Нам всем эта смерть может дорого стоить.

– Но ведь он погубил мою мать?! – сверкнул глазами Искар. – А кровь матери ближе крови отца!

– Никто не знает, что случилось с твоей матерью. Женщины порой гибнут при родах. А как погиб Веско Молчун, тоже не знает никто. Есть силы, которые правят шатуном, и он не может им отказать. Вот эти силы и страшны для мира, а вовсе не твой отец. Мать твоя не только жизнью пожертвовала для спасения односельчан, но и душой. Ей придется вечно мыкаться в Стране Забвения, если ты не поможешь ей отыскать дорогу в Страну Света. Помни об этом, Искар.

– Я пойду, – сказал отрок, поднимаясь с лавки.

– Иди, – кивнул головой Серок. – Ночь сегодня лунная, а ты к лесу привычен.

Сказал кузнец это буднично, словно и не таилось в хождении Искара по следу Хозяина страшной угрозы людям. Но отрок не должен усомниться в том, что Серок в него верит. Ибо в сомнении главная опасность для души.