Шашлык на свежем воздухе - [41]

— Да ни на чем я веситься не буду, — посмеивается Серега. — Я прямо с перил махну.

Дядя Гена бросил карандаш и вспылил:

— Ну, прыгай, обормот, прыгай! Расшибешь башку, тебе говорят! Сто рублей кладу, что расшибешь!

— Заметано! — говорит Серега. — А вы все — свидетели. Значит, если не расшибу, — с тебя, дядя, сотня, — И поворачивается к Дубову — что тот скажет.

Дубов побледнел, но стоит на своем:

— Ты, Сергей, должен сломать ноги. Ну… если хочешь доказать… полета рублей.

— Пойдет! — говорит Серега. — За каждую. Держи пять. — И стаскивает через голову галстук.

Тут Лелька поняла, наконец, что они уже не шутят, а всерьез, и повисла на Сереге — не пущу! Дяди-Генина супруга из угла кричит:

— Брось ты его, Лелечка, не держи! Пусть они все, паразиты, повыскакивают — туда им дорога!

Серега с трудом затащил жену в кухню и говорит ей шепотом:

— Дура! Ну, че психуешь? Там же сугроб, под балконом, метра три. Нырну в него — и двести рублей в кармане. Люди из самолета выпадывают в снег…

— Пусть выпадывают! — ревет Лелька. — А ты не смей!

Кое-как он ее от себя отцепил, выбежал из кухни и придавил дверь.

— А ну, мужики! — кричит. — Подержите маленько! А то все у нас накроется!

— Давай, — говорят те. — Только по-быстрому. Серега отодрал балконную дверь, выскочил наружу и, прикинув по памяти — с какой стороны сугроб, прыгнул в темноту.

И представьте — угадал!

Через пять минут заявился в квартиру — грязный, как трубочист.

Но целый. Только что физиономию немного поцарапал об дерево, когда мимо пролетал.

Но поскольку насчет физиономии уговора не было, Серега по закону счистил с Дубова и дяди Гены двести рублей.

Ну, дядя Гена, тот ничего. Отдал деньги и похохатывает: мне, говорит, все равно надо было ему какой-то приличный подарок покупать в связи с женитьбой. Так что эта сотня у меня списанной считалась.

А Дубов очень переживает. Как подопьет, так начинает жаловаться.

— Я все же, — говорит, — надеялся, что он ноги переломает. И вот ведь, гадство! — вроде правильно рассчитал. Как раз перед этим по телевизору выступали — говорили об аварийном положении и призывали всех выйти на уборку снега. Ну, думаю, пока мы тут базарим — там уж все выскребли, до асфальта. Но в этом доме такое сволочье живет — хоть бы один с лопатой вышел!.. Ну, ничего. Я его за свою сотню еще подсижу на чем-нибудь.

Однако, я думаю, вряд ли Дубову удастся в будущем подсидеть своего сменщика. Серега на выспоренные деньги купил телевизор и сам теперь в курсе всех последних событий.

ПЫЖИКОВОЕ УХО

Очень обидная история произошла на почве повышенных холодов нынешней зимы с Витькой Изотовым — токарем из четвертого механического. Как раз было минус тридцать семь с ветерком, и Витька заскочил в гастроном погреться. Он взял там стакан черного кофе, стоял себе, грелся и сожалел, что потрепаться не с кем — про эти жуткие морозы и, вообще, за жизнь. Потрепаться Витька всегда имел желание — в любом случае и с кем угодно. Такой он был общительный человек. За ним даже прозвище держалось «Тиберий Гракх». Еще со школы.

Но знакомых в гастрономе не было, а незнакомые люди от него как-то сторонились. На всякий случай. Витька, хотя и неплохой человек был, но вид имел несколько приблатненный: золотая фикса, челочка и широкий алюминиевый перстень на правой руке, с изображением костей и черепа. «Как трахну — так и кранты!» — говорил обычно Витька, расшифровывая смысл этих костей. Но говорил он так, конечно, не всерьез. Придуривался.

Так вот, стоял Витька в тепле, помаленьку отогревался и скучал. И вдруг увидел, что в магазин входит его кореш Гошка Зямин.

— Привет, Зяма! — страшно обрадовавшись, заорал Витька. — Иди сюда — врежем по стопарю горяченького!

— Нет, ты понял, — а? — сказал Витька, когда Зяма подошел. — На улице-то… Калуга!.. Жмет северный мороз южного человека. По берегам замерзающих рек — понял-нет? — снег, снег, снег!

Поделившись, таким образом, своими впечатлениями о погоде, Витька перекинулся на внешний вид Зямы.

— Но, ты-то, а? — гыгыкнул он, кивнув на Зямину пыжиковую шапку с поднятыми ушами. — Все форсишь? Картинки кидаешь? Рукавицы на боку — понял-нет? — шапка на макушке… А ты ходи как все, фраер!

С этими словами Витька, дурачась, рванул вниз уши Зяминой шапки. Не очень сильно рванул, скорее символически. Но правое ухо почему-то осталось у него в руке. То ли оно уже надорвано было, то ли черт его знает почему.

— Вот хохма, понял, — растерянно сказал Витька, протягивая Зяме ухо.

Зяма принял ухо и с интересом уставился на него. Наверное, он решил в первый момент, что Витька показывает ему фокус. Но мало-помалу до Гошки начало доходить, что, возможно, это ухо от его собственной шапки — интерес в глазах Зямы померк, а лицо стало приобретать задумчивое выражение. И когда дошло окончательно, он зажал в кулак этот клочок меха и, не меняя задумчивого выражения лица, аккуратно ударил Витьку в левое ухо.

Голова у Витьки опасно мотнулась в сторону, норовя оторваться, но сам он, понимая, что нашкодил, не обиделся сначала.

— Ну, извини меня, — сказал Витька. — Извини меня, прости… Ну, хочешь, ударь еще.

Этим своим толстовством Витька как бы подчеркнул глубину раскаяния, надеясь в то же время, что кореш оценит его смирение и они замнут инцидент.