Шашки наголо! - [54]

Слух стал постепенно возвращаться, и я отказался от госпитализации. Через три дня я уже слышал по–прежнему, и к этому времени нам доставили новенькую сорокапятку. Мой взвод был готов к продолжению боев в полном составе.

Через некоторое время наш полк опять пошел в авангарде, а орудие Петренко из моего взвода было опять придано головной походной заставе (ГПЗ). Я присоединился к расчету Петренко. Вперед полк и дивизия двинулись в сумерках.

Наша ГПЗ в составе сабельного взвода, пулеметной тачанки и сорокапятки Петренко с боевой бричкой неслышно продвигалась вперед в темноте леса. Впереди и с флангов на расстоянии голосовой связи двигались парные конные дозоры.

Мы шли первыми, и встречи с немцами можно было ожидать в любую минуту. Но после долгих ночных маршей и непрерывных дневных боев нам всем было сложно бороться со сном и быть начеку. Ночь была тихая, теплая и безлунная. Плавное покачивание в седле убаюкивало всадников, притупляло бдительность.

Я был с орудием гвардии сержанта Петренко. Петренко был ветераном многих сражений. На такого опытного и хорошего командира орудия я мог положиться. Орудийный расчет из нового, полтавского, пополнения уже успел поучаствовать в боях. Так что мне, как командиру взвода ПТО, вроде бы можно было и расслабиться.

Оговорив с начальником ГПЗ порядок следования орудия, я удобно расположился на передке боевой брички рядом с ездовым Ведерниковым. Монотонное движение брички меня сморило. Наша маленькая колонна продвигалась вперед шагом, в тишине еле слышно поскрипывала бричка, всадники двигались беззвучно …

Колонна остановилась. Впереди послышалась немецкая речь. Спросонок я подумал, что наши взяли пленного, и наш лейтенант, начальник ГПЗ, пытается завязать с ним разговор. С чего это я такое подумал? Еще несколько секунд … и на нас в упор обрушился шквал пулеметного и автоматного огня! В темноте не было видно ни противника, ни наших бойцов, только огненные стрелы трассеров снопом проносились вдоль шоссе. Этот огневой налет был настолько плотным и неожиданным, что наши бойцы в первые секунды растерялись. Тут уж было не до сна!!!

Кони встали на дыбы, грозя опрокинуть бричку со снарядами. В считаные секунды мы с ездовым убрали бричку с дороги, заставив коней перемахнуть через достаточно широкий кювет. Мы спасли от огня наших драгоценных коней (кони орудийной упряжки, особенно коренные, обладали редкими для коней качествами: они были достаточно сильными, чтобы перевозить тяжелое орудие по бездорожью, и достаточно выносливыми при стремительных передвижениях в составе эскадрона).

В коротких вспышках пулеметного огня я разглядел на дороге силуэт нашей сорокапятки. От крутого разворота орудие само отцепилось от передка и смотрело в сторону противника. Стараясь перекричать пулеметную трескотню, я выкрикнул:

— Расчет, к орудию! К бою!

Вместе с подоспевшим Петренко мы вдвоем подбежали у орудию, укрывшись за щитком, рывком развели станины орудия и привели орудие в боевое положение.

— Осколочным! — продолжил командовать я.

— Осколочных нет, они все на бричке, тут только бронебойные!

— Давай бронебойным! Заряжай! Огонь! Выстрел!

Стреляю прямо в огненную пасть немецкого заслона, который окопался в каких–то пятидесяти метрах от орудия. Хлесткий, металлический выстрел в упор бронебойным снарядом сразу меняет всю обстановку на поле боя. Конечно, осколочный снаряд был бы убойнее, но такого психологического эффекта, как бронебойный, не дал бы. Немцы просто опешили. После второго и третьего нашего выстрела они вообще прекратили огонь. К этому моменту наши конники пришли в себя и открыли огонь из пулеметов и автоматов. К орудию подполз с ящиком осколочных снарядов Черкащенко, а за ним появился и весь остальной расчет. Обстановка резко изменилась в нашу пользу. Как на учениях, расчет спокойно начал вести беглый огонь осколочными снарядами. Взвод конников поднялся в атаку и с мощным «ура!» стал преследовать удирающих немцев.

Уже светало.

Перед нами в окопах мы обнаружили брошенные станковый и ручной пулемет, ящики с боеприпасами, а чуть дальше стояла разбитая повозка с убитой лошадью. Вокруг лежало около десяти мертвых фрицев. Впереди была крупная деревня.

Обгоняя спешившихся бойцов ГПЗ, мимо нас с шашками наголо промчался эскадрон головного отряда полка. Я скомандовал: «Отбой!» Нам надо было догонять эскадрон и поддержать его атаку огнем. Преследование противника и конная атака продолжились и за пределами деревни. Нельзя было дать опомниться противнику, когда он в панике бежит, нельзя дать ему закрепиться на новом рубеже! Только вперед!