Шашки наголо! - [53]

До нашего прихода немцы зверски расправлялись с местным населением. Оставшиеся в живых жители рассказывали нам об истреблении советских граждан, которое немцы называли «чисткой». В Молодечно, Запрежье, Волжин немцы уничтожили всех евреев. Дети, женщины, старики были сожжены в сараях. Шло массовое убийство всех «восточных» — русских, белорусов и других советских людей.

После таких рассказов чувство мести все больше и больше захватывало наших бойцов. Несмотря на усталость, бессонные ночи, полк продолжал двигаться вперед, приближая момент полного освобождения нашей земли от немецких захватчиков. Уже вечером 5 июля в штаб фронта пошла телеграмма об освобождении Лебедево и Молодечно.

Наступление продолжалось. Полк сметал все немецкие заслоны на своем пути и продвигался вперед. Для некоторых немецких гарнизонов наше появление у них в глубоком тылу было полной неожиданностью. Были случаи, когда немцы и полицаи выбегали нам навстречу на улицу в одном нижнем белье и в таком виде сдавались, вызывая дружный смех окружавших их конногвардейцев. Но были и серьезно подготовленные гарнизоны с хорошо продуманной обороной, которые встречали нас стеной огня и отчаянным сопротивлением.

В бою с одним таким гарнизоном меня чуть не похоронили во второй раз, на этот раз немецкие артиллеристы.

Наш головной отряд, пройдя песчаные дюны с мелколесьем, вышел на довольно гладкую равнину, которая простиралась до деревни. Дозоры доложили, что деревня занята противником, которые окопался на ее окраине. Спешившийся головной отряд короткими перебежками пошел в атаку на деревню, но был остановлен плотным пулеметным огнем. Наступление не имело успеха и с прибытием второго эскадрона полка. Конники залегли и стали окапываться.

Мне была поставлена задача выдвинуться с орудием на передний край и подавить немецкие пулеметы. На выбор огневой позиции времени не было, да и подходящего места на открытой равнине нельзя было отыскать: впереди, за небольшим оврагом, было чистое поле, освещенное солнцем со стороны противника. Ничего не оставалось делать, как установить орудие у одиноко стоящего дерева. Засечь пулеметы противника не составляло труда — они били по очереди, не давая поднять головы нашим бойцам.

Указав цели командиру орудия, гвардии сержанту Паланевичу, я приказал выкатить орудие на намеченную огневую позицию и уничтожить пулеметы. Расчет, обученный постоянными тренировками в тылу в перерывах между боями, умело выкатил орудие на огневую позицию, прикрываясь щитком, и привел орудие в положение «к бою». В считаные секунды орудие открыло огонь. Первым же снарядом накрыли один пулемет, но второй сосредоточил весь огонь на нашей сорокапятке. Пули застучали по орудийному щиту, как горох. С большим трудом мы подавили и второй пулемет, но тут открыла огонь немецкая артиллерия. Снаряды стали рваться совсем рядом с орудием — стреляли немцы хорошо. Я понял, что если мы все останемся у орудия, то все тут и погибнем, и приказал расчету покинуть орудие и укрыться в овраге. Менять огневую позицию под огнем, на виду у немцев, было невозможно. У орудия остались я и наводчик. Мы стали лихорадочно окапываться — наводчик слева от орудия, я справа. Грунт был легкий, после двух штыков пошел песок. Огонь немецкой батареи по орудию усиливался. После каждого разрыва мы высовывались из окопчиков и спрашивали друг друга: «Живой?» От близких разрывов мой окопчик осыпался, песок ручьями осыпался на дно… Вдруг сильный взрыв потряс воздух, оглушил меня, сверху свалилось что–то тяжелое, и я потерял сознание.

Пришел в себя я от тряски и ударов по спине это мои бойцы тащили меня в овраг на плащ–палатке. Наша сорокапятка была разбита прямым попаданием, а меня завалило в окопе и сверху придавило упавшим деревом. Высунувшийся из своего окопа наводчик увидел, что моего окопа больше нет, сразу же выскочил на огневую позицию и начал меня откапывать. Расчет, наблюдавший за расстрелом нашего орудия из оврага, тоже поспешил на помощь. Согнувшись в три погибели, они оттащили меня на плащ–палатке в безопасное место. К счастью, огонь немцев стал ослабевать, так как в тыл и фланг к ним зашли основные силы полка.

Вскочив на ноги, я был потрясен наступившей вокруг тишиной. Только по открывающимся ртам бойцов, которые обступили меня, и по разрывам снарядов в отдалении, я понял, что бой все еще идет. Это я оглох от близкого разрыва, и все вокруг для меня было как в немом кино. Несмотря на контузию, я отдал приказ забрать наше разбитое орудие с огневой и отправить в тыл полка для замены на новое. Деревню освободили обходным маневром. Нашему полку была дана передышка, и мы последовали вперед во втором эшелоне дивизии.