Шашечки и звезды - [57]

Механики не отходили от самолетов, готовя их к вылету. Суровая фронтовая жизнь изрядно потрепала их машины, от прежнего вида не осталось и следа. Под свежими пятнами новой краски угадывались многочисленные пробоины, покрывавшие тело самолета. Эти пробоины, вмятины и царапины свидетельствовали о славных боевых делах и фронтовых заслугах прославленных «яков». И хотя от солнца, дождя и снега краска заметно потускнела, бело-красные шашечки и красные звезды отчетливо выделялись на самолетах.

Начиная с 7 мая в полку ни о чем больше не говорили, как только о возвращении на родину. Капитуляции гитлеровской Германии и прекращения военных действий ждали со дня на день. Вечером командир корпуса приказал полкам приготовиться к смене аэродромов. В эту ночь почти никто не спал.

8 мая на аэродроме собрался весь личный состав полка. Последнее построение в Ейхштадте проходило в особенно торжественной обстановке. Майор Волков зачитал сообщение о капитуляции Германии. Радости собравшихся не было предела. Даже у закаленных в боях солдат на глазах появились слезы. Все поздравляли друг друга, обнимались, целовались. Наконец первый радостный порыв прошел, и майор Волков смог говорить дальше. Однако слушали его не очень внимательно. Все спешила обменяться впечатлениями, помечтать вслух. И только когда заместитель командира полка предложил почтить минутой молчания память погибших в борьбе о фашизмом, на аэродроме воцарилась мертвая тишина.

Начальник штаба полка подполковник Баскаков рассказал о подготовке к перелету в Кутно. Маршрут летчики отлично знали и теперь старались запомнить точные сроки для каждой группы и их состав. В ту минуту это было для них самым главным.

СНОВА НА ПОЛЬСКОЙ ЗЕМЛЕ

Наступающий день был 9 мая. Эту дату стали отмечать во многих странах как День Победы, однако тогда он был обычным будничным днем. С самого утра началась подготовка к перелету «к себе домой», в Кутно.

Капитан Бородаевский стоял, окруженный летчиками и механиками своей эскадрильи. На лицах летчиков была написана радость. Со всех сторон сыпались шутки и прибаутки.

— А вы знаете, кто больше всех переживает, что мы возвращаемся в Кутно? — спросил вдруг Еремин.

— Думаю, что никто, во всяком случае — не я! — воскликнул штурман эскадрильи лейтенант Зимаков.

— Не встречал таких, — добавил Владек Ракшин.

— А я встречал, — забавно склонив набок голову, сказал Еремин.

— Интересно, кто это? — В голосе Ракшина сквозила ирония.

— Да ты сам!

Застигнутый врасплох, Владек беспомощно заморгал, а летчики дружно рассмеялись.

— Шутишь! Я?

— Да, именно ты.

— Интересно, почему же?

— Потому что мы возвращаемся в Кутно, а ты остаешься здесь.

— Что ты городишь чушь!

— Вот увидишь. Убедишься.

— Послушайте, послушайте! — закричал Зимаков. — А Еремин-то наш, как гадалка, предсказывает Ракшину судьбу…

— Это не предсказания, это факт, — Костя пытался придать своему голосу серьезность.

— А почему, собственно говоря, я должен остаться здесь?

— Потому что я что-то не припоминаю, чтобы командир эскадрильи отменил приказ об отстранении тебя от полетов…

— На этот раз предчувствие тебя обмануло. Со вчерашнего дня мне разрешено летать!

Все снова рассмеялись и взглянули на Бородаевского. Капитан утвердительно кивнул головой.

— Ну, хватит веселиться! По машинам! Через несколько минут старт, — напомнил командир эскадрильи.

Все побежали к стоявшим в ряд самолетам. Рассаживались по машинам с каким-то новым, до сих пор не известным им чувством. Вместо привычного нервного напряжения, испытываемого во время боевых полетов, они чувствовали спокойствие и облегчение, как было еще во времена учебы. Запускали по очереди моторы и, получив разрешение руководителя полетов, выруливали на старт. Летели той же трассой, которой сравнительно недавно направлялись на фронт, только в противоположном направлении.

В течение двух дней весь полк перебазировался в Кутно. С 12 мая возобновились боевые дежурства. В этот день на центральной площади жители города торжественно встречали летчиков. После обеда публика снова заполнила городской клуб, а вечером в расположении полка состоялись концерт и танцы. Хорошее настроение омрачали только воспоминания о погибших товарищах.

Однако жизнь постепенно отодвигала на второй план фронтовые воспоминания. Все чаще разговоры касались предстоящей демобилизации. Наконец в середине мая поступил долгожданный приказ, подписанный верховным главнокомандующим Войска Польского маршалом Михалом Роля-Жимерским. В соответствии с этим приказом в запас увольнялись в первую очередь бойцы старших возрастов из технической службы и батальонов аэродромного обслуживания.

Затем, в конце года, должны были быть частично демобилизованы и отозваны в Советский Союз советские офицеры-летчики. Это должно было произойти лишь после того, как в полк прибудут и освоятся с новыми задачами и обязанностями польские летчики. Однако все дискуссии на эту тему прекратились, когда нагрянуло неожиданное известие о том, что командование корпуса собирается провести инспекцию.

В кабинете майора Полушкина состоялось экстренное совещание.

— О том, что нас будет инспектировать командование корпуса, все уже знают, — начал командир полка. — Однако не всем известен срок. Могу сказать вам, что комиссия прибудет через несколько дней. Инспекция должна начаться двадцать пятого мая.