Шарлотта Корде - [33]
Вокруг «мадам Гильотины» сложилось своеобразное «женское общество» — знаменитые «вязальщицы» Робеспьера. Они были везде — у подножия эшафота, в Конвенте, в клубах, на улицах. Они осыпали отборной бранью неугодных им депутатов, швыряли огрызки яблок в идущих на казнь аристократов. От них иногда пахло водкой, но они никогда не выпускали из рук вязания. Говорят, это было не просто вязание, а зашифрованные донесения, иначе говоря, доносы: количеством петель и особым узором вязальщицы «записывали» имена и приметы тех, кто казался им подозрительным, а потом доносили на них в Революционный трибунал. Парижская коммуна приплачивала им за оскорбления осужденных, возможно, платила и за доносы. Подобно тому как, по свидетельствам очевидцев, Национальная казна тайно платила тем, кто в трагические дни сентября убивал узников парижских тюрем, — по 12 ливров за человека.
Как воспринимала эти вести из столицы Шарлотта? Скорее всего, с ужасом, негодованием, отвращением и отчаянием. Теоретически, в это время Шарлотта могла прочесть какой-нибудь номер «Друга народа», хотя сама она нигде об этом не упоминала. Могла прочесть призыв Марата от 19 августа: «Убейте всех заключенных в тюрьме Аббатства, в первую очередь швейцарцев». Известно, что раскинувшаяся по стране сеть якобинских клубов занималась распространением особенно значимых воззваний, речей и выступлений, и мадемуазель Корде могла ознакомиться с адресованным провинции обращением Марата. Может быть, она даже узнала, что по совету жены министр Ролан отказался выдать Марату 15 тысяч франков на поддержку издания его газеты «Друг народа», мотивируя отказ тем, что эта газета носит исключительно экстремистский характер. В отместку Марат напечатал статью, разоблачавшую заговор, якобы организованный Роланом, с целью «истребить всех друзей свободы». Но самое большее, на что был способен в то время престарелый супруг «римлянки» Манон, — это прогнать из своего бюро всех, кто голосовал за казнь короля. Тогда Марат взял деньги у гражданина Эгалите, щедрыми подачками искупавшего свое королевское прошлое, и занес еще один минус в графу сведения счетов с жирондистами.
Не успела Шарлотта пережить страшные известия из Парижа, как трагические сентябрьские дни кровавым эхом стали отзываться в провинции. На юге, в Авиньоне узников, заключенных в одной из башен папского дворца, вырезали еще раньше, чем узников в Париже. В Версале, следуя примеру парижан, убили пятьдесят три узника. «Патриотизм», новое божество, требовало человеческих жертв. В Кане жертвой гнева «подлинных революционеров» стал бывший секретарь Неккера, прокурор-синдик Жорж Байе, обвиненный в сношениях с эмигрантами и поддержке неприсягнувших священников. Ни одно из обвинений доказано не было; впрочем, никто и не собирался ничего доказывать. В глазах местных экстремистов его вина состояла прежде всего в том, что он отпустил восемьдесят арестованных, участвовавших в стычке в церкви Сен-Жан и оказавших сопротивление революционно настроенным отрядам. Узнав об аресте мужа, мадам Байе, несмотря на поздние сроки беременности, помчалась в Париж и сумела добиться приказа о его освобождении. 6 сентября, согласно приказу, Байе отпустили из тюрьмы. Однако стоило ему выйти на площадь, как разъяренная толпа, ожидавшая там с самого утра, набросилась на него и, несмотря на поддержавших Байе национальных гвардейцев, зарубила его саблями, а потом, водрузив на пику голову несчастного, долго носила ее по городу. Убийство Байе произошло на глазах у его жены и двенадцатилетнего сына. Очевидцы пишут, что сын бросился к отцу, пытаясь защитить его, но мальчика оттащили силой. Толпа, без сомнения, прошла и по улице Сен-Жан, а значит, Шарлотта могла видеть это жуткое шествие. История с Бельзенсом повторилась. Но сейчас мадемуазель Корде казалось, что она знает, кто виноват в случившемся, — это кровожадный доктор Марат.
После расправы с Байе в Кан привезли гильотину, и множество граждан потребовали немедленно испытать новый механизм. Поэтому когда из предместья Воксель пришло известие о гибели местного пьянчуги, соседа, убившего пьянчугу, схватили вместе с женой и обоих отправили на гильотину. Страшное зрелище понравилось одним и ужаснуло других. Первых оказалось больше, и вскоре казнили сразу пятерых преступников; пятому, приговоренному к галерам, отрубили голову «за компанию». Прошло немного времени, и на гильотине окончил свои дни неприсягнувший кюре Гомбо, который в свое время принял последний вздох матери Шарлотты. Кюре пытался скрыться, но отряд жандармов с собаками, посланный по его следу, поймал беглеца.
Шарлотта не ходила смотреть на «новую машину», с нее хватило рассказов Леклерка и Бугон-Лонгрэ. Ипполит Бугон-Лонгрэ, занявший прокурорское место погибшего Байе, продолжал поддерживать дружеские отношения с мадемуазель де Корде и наверняка обсуждал с ней последние события. Создается впечатление, что сложившаяся в городе обстановка постепенно превратила Шарлотту в затворницу: места народного ликования все чаще окрашивались кровью.
Джакомо Джироламо Казанова вошел в историю как великий любовник. Вечный странник, авантюрист, игрок, алхимик, тайный агент, писатель. переводчик, журналист — каких только занятий он не перепробовал! Но чем бы он ни занимался, на первом месте у него всегда стояли женщины. Подчинив всю свою жизнь стремлению к наслаждению, возведенному галантным XVIII веком до уровня философии. Казанова сделал любовь высшим смыслом своего существования.Несмотря на знакомство с монархами и знаменитостями, на переписку с просвещеннейшими людьми своего времени, известность пришла к Казанове только посмертно — после публикации его «Мемуаров», написанных в преклонные годы, когда, не в силах одерживать новые любовные победы, он скрашивал свой досуг воспоминаниями.
Масон, пророк и вызыватель духов, этот сицилиец, чье настоящее имя Джузеппе Бальзамо, обладал поистине неистощимой изобретательностью и незаурядными гипнотическими способностями, позволившими ему заморочить голову едва ли не всей просвещенной Европе. Но, уверовав в свою звезду, Калиостро не заметил, как стал разменной монетой в политических играх сильных мира сего, напуганных французской революцией. Пышный шлейф слухов, сопровождавший каждый шаг Калиостро, уже при жизни превратил его в личность загадочную, ставшую неистощимым источником вдохновения для писателей, поэтов, мистиков и оккультистов.
Мария Антуанетта (1755—1793), королева Франции, гильотинированная революционным французским народом. Известная своей любовью к нарядам и легкомысленным заявлением «Если у народа нет хлеба, пусть ест пирожные», она в разное время вызывала то ненависть, то неуемные хвалы. В настоящей книге автор, не осуждая и не восхваляя свою героиню, показывает ее не с позиций политической истории, а в контексте окружавшей ее повседневности, такой, какой видели ее современники — те, кто любил ее, и те, кто старался ее использовать или погубить.
Произведения маркиза де Сада всегда воспринимались неоднозначно, вызывая у читателей то ужас, то восхищение, его сочинения проделали головокружительный взлет от томиков, читаемых украдкой, до солидных академических изданий. XVIII век считал его непристойным писателем, автором гнусных порнографических романов, названных «эталоном безобразия», XIX век снисходительно отнес его сочинения к области литературных курьезов, но век XX, радикально изменив отношение к маркизу, отвел ему достойное место в литературе эпохи Просвещения.
Робеспьер, чье имя прочно связано с Великой французской революцией, всегда был и остается человеком-загадкой. Посвятив всего себя защите интересов народа, он в результате превратился в палача этого народа. Начав свою политическую карьеру с требований равноправия граждан и отмены смертной казни, завершил ее делением граждан на «добродетельных» и «злых» и введением массового террора. Его обожали и ненавидели, его жизнь превратили в легенду: одни — в «золотую», о великом борце за свободу и счастье народа; другие — в «черную», о диктаторе, рвущемся к власти буквально по головам своих соратников.
Яркая, насыщенная важными событиями жизнь из интимных переживаний собственной души великого гения дала большой материал для интересного и увлекательного повествования. Нового о Пушкине и его ближайшем окружении в этой книге – на добрую дюжину диссертаций. А главное – она актуализирует недооцененное учеными направление поисков, продвигает новую методику изучения жизни и творчества поэта. Читатель узнает тайны истории единственной многолетней, непреходящей, настоящей любви поэта. Особый интерес представляет разгадка графических сюит с «пейзажами», «натюрмортами», «маринами», «иллюстрациями».
В книге собраны очерки об Институте географии РАН – его некоторых отделах и лабораториях, экспедициях, сотрудниках. Они не представляют собой систематическое изложение истории Института. Их цель – рассказать читателям, особенно молодым, о ценных, на наш взгляд, элементах институтского нематериального наследия: об исследовательских установках и побуждениях, стиле работы, деталях быта, характере отношений, об атмосфере, присущей академическому научному сообществу, частью которого Институт является.Очерки сгруппированы в три раздела.
«…Митрополитом был поставлен тогда знаменитый Макарий, бывший дотоле архиепископом в Новгороде. Этот ученый иерарх имел влияние на вел. князя и развил в нем любознательность и книжную начитанность, которою так отличался впоследствии И. Недолго правил князь Иван Шуйский; скоро место его заняли его родственники, князья Ив. и Андрей Михайловичи и Феодор Ив. Скопин…».
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.