Шанс Гидеона - [12]

— А еще у нас побывала одна прелестнейшая дама, чье имя в то время связывали с другой очень важной особой…

Только я уже не помню с кем. Ничего скандального, вы понимаете? — спросила она, озорно взглянув на Ким. — Правда, не совсем респектабельно… По крайней мере мне так показалось в то время. Естественно, мама не могла позволить, чтобы я хоть как-то коснулась того, что отдаленно напоминает скандал, но она признавала необходимость придерживаться широких взглядов. Только то, что мы считали широким взглядом в те дни, сегодня покажется обычным чванством, не так ли? — обратилась она к Ким, протянув к ней обе руки, унизанные кольцами, с таким видом, будто все это ее чрезвычайно забавляет, и неважно, есть в этом чванство или нет.

— Да, наверное, так.

Ким старалась получше разглядеть комнату, ее удивляло, что в отделке, выполненной почти в том же стиле, что и в спальне, было довольно много сугубо модных деталей, чего она никак не ожидала увидеть.

Например, телевизор в очень красивом корпусе слоновой кости. На маленьком столике возле рабочей корзинки стоял транзистор, на низких книжных полках теснились современные романы — а среди них довольно много триллеров. На стенах висели красивые натюрморты с цветами, но было несколько и абстрактных картин. Мебель — большей частью современная, но ковер старинный, китайский… изысканно красивый ковер. В высокой японской вазе стояли золотистые хризантемы из оранжереи, а в стеклянной горке можно было увидеть все необходимое для смешивания коктейля. Миссис Фейбер проследила за взглядом Ким, и в ее прозрачных серых глазах заплясали шаловливые огоньки.

— Нет, дорогая, я не пью, — заверила она девушку. — Но мне нравится угощать друзей, когда они навещают меня.

Доктор иногда проводит здесь весь вечер, а он любит виски. Боб Дункан тоже любит виски… Моя дочь, Нерисса, очень современна, знаете ли, так вот она любит розовый джин.

Это напомнило Ким, что она должна передать сообщение Роберта Дункана, которое он получил по телефону.

— О Господи! — воскликнула миссис Фейбер, — это значит, снова неприятности с Ферн… Моя внучка, знаете ли. Посещала школу совместного обучения, и иногда с ней довольно трудно. Мальчики, знаете ли… Их была целая вереница!

А теперь, кажется, все серьезно.

— Вы имеете в виду, что она хочет выйти замуж? — спросила Ким.

Миссис Фейбер энергично закивала.

— Боюсь, весьма неподходящий молодой человек… Ни денег, ни происхождения. Вообще ничего! Мы скрываем это от Гидеона.

Ким поняла почему. «Брак — удел немногих», — говорил старший Фейбер. Он гордился, что у его племянницы хорошая голова. Он хотел, чтобы она сделала карьеру, а она собирается замуж… Что вполне понятно, если вам семнадцать и вы по уши влюблены! Миссис Фейбер тяжело вздохнула.

— Ох-ох-ох, — сказала она. — Нериссе придется очень нелегко! Неудивительно, что она вчера позвонила. Боб очень мил, что скрывает от Гидеона… Хотя, конечно, он знает, на что способен Гидеон. Может быть сейчас, когда он уехал, она позвонит мне. Нужно постараться придумать, как утешить ее.

Ким внимательно смотрела на хозяйку. Та казалась искренне обеспокоенной делами дочери, и впервые в серых глазах потухли веселые огоньки. Она откинулась в кресле и покручивала бриллиантовый солитер на мизинце левой руки, а часы на камине деликатно отсчитывали минуты, нарушая тишину, царившую в комнате. Затем суетливо вошла Траунсер, неся на подносе какое-то питье для хозяйки и кофе для Ким, и пожилая дама, случайно остановив взгляд на телевизоре, видимо, вернулась из далекого прошлого, куда ее унесли мысли. Она подалась вперед и вновь беззаботно защебетала:

— Я так люблю смотреть телевизор, а вы, дорогая? Особенно вестерны… Они такие захватывающие! И пьесы, где есть убийства! По-настоящему хорошее убийство меня приводит в восхищение!

Поймав взгляд Ким, Траунсер поинтересовалась, подать ли сливки и сахар к кофе. Ким машинально ответила «да», Траунсер выразительно тряхнула головой и удалилась.

Следующие полчаса миссис Фейбер болтала о пьесах, книгах, светской хронике, которую она никогда не пропускала, затем задала несколько несвязных вопросов Ким о ее жизни и образовании, а когда услышала, что ее секретарша дочь Люсьена Ловатт, то пришла в восторг.

— Ах, дорогая, я когда-то следила за его успехами с высочайшим интересом, — призналась она. — Нет лучшего зрелища, чем мужчина на лошади… Я люблю и лошадей, но мужчина на лошади — нечто особое. Однажды мне сделал предложение самый красивый мужчина из всех, кого я знала в моей жизни, когда мы оба ехали верхом в маленькой роще, надвигались сумерки, мы выехали на широкое поле… Я никогда не забуду этого!

Хозяйку начало клонить ко сну, и Ким мягко спросила:

— А мистер Фейбер, ваш муж, ездил верхом?

В ответ раздался звонкий смех.

— Нет, дорогая, он выглядел бы очень смешно на лошади. Он был несколько крепок, знаете ли, и коренаст… Я любила его. По-настоящему любила!

Тут внимание Ким привлекло нечто среднее между астматической одышкой и ворчанием, звук доносился буквально из-под ее стула. Ким наклонилась. Из корзинки, стоявшей прямо под сиденьем, вылез маленький старый мопс и возмущенно посмотрел на нее близорукими глазками. Это была Джессика с дурным характером, о которой говорил Гидеон Фейбер. Однако она не стала цапать за пальцы Ким, когда та попыталась завязать с ней дружбу.