Шандор Ференци - [3]

. Эта переписка является одним из самых ценных свидетельств о частной жизни этих людей, которыми мы располагаем. Сравнивая ее с другой корреспонденцией Фрейда, Джонс пишет, что письма, адресованные Ференци, «куда более интимны»[7].

Уже с начала переписки Ференци полностью охвачен мощным и идеализирующим переносом на Фрейда, который, как мы знаем, никогда не оставлял своих собеседников равнодушными. Этот массированный перенос дублируется быстрым переносом на психоанализ и свод его законов, неотделимых в то время от личности Фрейда. Выдающееся умение Ференци мгновенно, полностью и с выгодой для себя использовать фрейдовскую «закваску» — достаточно вспомнить его «ход мастера», статью, озаглавленную «Перенос и интроекция», написанную на следующий год после встречи с Фрейдом, — сразу же подкупает Фрейда. С того самого времени между нашими героями устанавливается исключительно плодотворная связь.

Став настоящим «ударом молнии», их встреча подкрепляется общей точкой зрения на многие проблемы и общими интересами. Фрейд очень быстро открывает в Ференци большие предпосылки стать в психоанализе как практиком, так и теоретиком первой величины и видит в нем одного из тех, кто готов вступить в бой ради Дела (die Sache). Ференци же, со своей стороны, обретает во Фрейде «отца», который не побоится опереться на «сына» и сможет выдержать все этапы его борьбы за самоутверждение и независимость.

Между тем полный энтузиазма Ференци, по своему характеру человек чувствительный, благородный, жаждущий признания и доброты, очень спонтанный в своих порывах, сталкивается иногда с отсутствием взаимности со стороны Фрейда. Тот хотя и общителен и нежен с ним, но часто укрывается за своей серьезностью и таким образом навязывает определенную дистанцию, лишь увеличивающуюся оттого, что он пытается найти в Ференци «сына», который был бы хоть иногда менее чувствительным и более независимым. Эта разница в контроле над своими чувствами, тесно связанная со способами их мышления, послужила причиной некоторых трудностей, которые в различные периоды омрачали их отношения.

Уже в апреле 1908 г. Ференци представляет свою работу «Психоанализ и педагогика» на Первом международном психоаналитическом конгрессе в Зальцбурге (Австрия). Фрейд в течение пяти часов говорит здесь о лечении «Раттерманна», человека с крысами. Были и другие сообщения, в том числе доклад Юнга о ранней деменции. Лето Ференци проводит с Фрейдом в Берхтесгадене.

В 1909 г., в конце лета, Ференци едет в Америку с Фрейдом, который приглашен туда Стенли Холлом, президентом Университета Кларка в Вор-честере (штат Массачусетс), чтобы прочитать курс лекций по случаю 20-й годовщины университета[8]. Во время плавания на судне «Джордж Вашингтон» Фрейд, Ференци и Юнг анализируют свои сновидения. После возвращения из поездки тон писем между Фрейдом и Ференци становится очень теплым, что говорит о тесной близости между ними. Тогда же Фрейд признается Ференци, который поздравил его с бракосочетанием старшей дочери Матильды и Роберта Холличера, что предыдущим летом в Берхтесгадене ему хотелось, чтобы счастливым избранником был Ференци. В конце года Ференци публикует работу Перенос и интроекция.

В 1910 г. в Нюрнберге (Германия) состоялся II Международный психоаналитический конгресс. Юнг становится первым председателем Международной психоаналитической ассоциации, создать которую предложил Ференци, что дало ему возможность представить в ее рамках доклад Об истории психоаналитического движения, опубликованный на следующий год.

В августе Фрейд и Ференци едут путешествовать во Флоренцию, Рим, Неаполь, Палермо и Сиракузы. Это та поездка, в ходе которой происходит «инцидент», названный «палермским». Этот эпизод останется на последующие двадцать лет важной вехой, к которой они будут часто обращаться в трудные моменты их отношений. Более чем трехнедельный совместный отдых принес разочарование обоим. Письмо от 24 сентября 1910 г., адресованное Фрейдом Юнгу, свидетельствует об этом: «Мой спутник — человек, к которому я сильно привязан, но какой-то неловко мечтательный и с инфантильным отношением ко мне. Он все время восхищается мной, что мне совсем не нравится, и непроизвольно безапелляционно критикует меня, когда я позволяю ему это делать. Он обиделся весьма чувствительно, но пассивно: повел себя как женщина — делайте со мной, что хотите, — но моя гомосексуальность все же не достигает той степени, чтобы принять его таким. Ностальгия по настоящей женщине резко усиливается в подобных путешествиях»[9]. Джонс комментирует инцидент следующим образом: «На Сицилии <…> Ференци проявил себя в повседневной жизни угрюмым, закомплексованным и неуравновешенным. <…> Ференци был одержим неутолимой, чрезвычайной жаждой любви своего отца. <…> В дружбе его требования не имели границ. Ему нужно было, чтобы между ним и Фрейдом не было ни излишнего любопытства, ни секретов. Конечно, он не мог открыто выразить это чувство, но с некоторой надеждой ждал, что Фрейд сделает первый шаг»[10]. После возвращения, на неоднократные извинения Ференци Фрейд отвечает письмом от 6 октября 1910 г.: «Я больше не нуждаюсь в полном раскрытии личности, что вы не только заметили, но и осознали, и вы очень верно дошли до травматической первопричины этой ситуации. Так почему же вы так упорствуете? Со времен случая с Флисом, от которого, как вы видели, я старался отойти, во мне исчезла эта необходимость. Часть гомосексуальной инвестиции была изъята и использована для роста моего собственного Я. Я добился успеха там, где параноик терпит поражение». Этот инцидент не помешает им в дальнейшем проводить каникулы вместе.