Шандор Ференци - [24]

.

Здесь еще раз надо отдать должное исключительной клинической интуиции Ференци, который подчеркивает прогностическое значение негативных процессов в психике и в анализе.

Вместе с тем, как указывается в заметке от 25 марта 1932 г., перенос и позитивные отношения, установленные с пациентом, помогают создать определенные контринвестиции, которые не могли быть сделаны в момент травмы, и позволяют таким образом постфактум значительно сократить расщепление: «В переносе предоставлена возможность оказать защиту и поддержку, отсутствовавшие в момент травмы <…>. Позитивные чувства переноса дают возможность осуществить в последующем контринвестицию, которая не могла состояться в минуту травмы <…>. Если травма поражает психику или тело без подготовки, то есть без контринвестиции, тогда она действует на тело и на разум разрушающе, пертурбационно, посредством фрагментации. Сила, стремящаяся сохранить единство фрагментов и отдельных элементов, отсутствует»[69].

Понятие «мудрого младенца» приводит Ференци в заметке от 7 апреля 1932 г. к возрождению главной идеи о «чужих расщепленных трансплантатах»: «Я обязан некоторым пациентам представлением, описанным мной в другой работе, о том, что взрослые насильно навязывают личности ребенка свою волю и особенно психические смыслы неприятного содержания; эти чужие расщепленные трансплантаты прозябают на протяжении всей жизни в другом человеке»[70].

«Чужой трансплантат», по Ференци, отвечает за процесс, который благоприятствует расщеплению, получая в результате «имплантацию в душу жертвы психических смыслов, доставляющих огорчение, причиняющих боль и напряжение»[71]. Эта имплантация приводит ребенка к интромиссии[72] соблазнительных фантазмов, которые, благодаря их первичному и сексуализированному характеру, становятся травмирующими.

Через метафору «мудрого младенца» Ференци пытается в клиническом аспекте разъяснить эффект некоторых ранних травм.

Здесь Ференци описывает ребенка (пациента), возбужденного и беззащитного, слишком перегруженного (внешне, но особенно внутренне), который, не имея в своем распоряжении ни средств разрядки, ни средств переработки, вдруг приходит в состояние абсолютной беспомощности. «Посредством своего удивительного инстинкта (он), хотя и против воли, ассимилирует безрассудные и безумные вещи, но сохраняет собственную личность, изначально отделенную от аномального. (Здесь доступ к постоянному раздвоению личности.) Элемент личности, выдворенный из собственных рамок, представляет ту настоящую первичную личность, которая постоянно протестует против любой аномальности и очень от нее страдает»[73].

Ференци считает, что на основании этих замечаний он может точно указать то психическое место, куда первоначально вписывается травма и импринтинги, подлинные мнестические следы; он пишет: «Возникает вопрос, а не следует ли каждый раз искать первичную травму в первоначальной связи с матерью, может ли травма более позднего периода, уже отягощенного появлением отца, иметь такой же эффект, если нет травматического рубца в отношении мать — ребенок», архиначального (Ururtraumatisch). Быть любимым, быть центром вселенной является естественным эмоциональным состоянием младенца — не маниакальным состоянием, а реальным фактом. Первые разочарования в любви (отнятие от груди, регулирование экскреторных функций, первые грубые порицания от посредника, угрозы, вплоть до наказания) наверняка имеют травматический эффект, мгновенно парализующий психику. Дезинтеграция, вытекающая отсюда, порождает новые психические образования. В частности, можно предположить, что в этот момент происходит расщепление[74].

Здесь можно увидеть способ, которым Ференци открывает новые пути к клиническому подходу и клинической интерпретации. Для него ясно, что сбои в материнском окружении, вплоть до провала антивозбуждающей и вмещающей способности матери — по причине слишком большого раннего соблазна, который она индуцирует, — порождают Ururtraumatisch. Это вызывает у субъекта дефекты символизации, отчуждение «Я», невозможность зарождения базового чувства близости к реальности, состояние первичного насилия, трудности аутоэротизма, становящиеся в этих условиях основой для отказов и расщеплений, составляющих, таким образом, базу для генезиса извращений и пограничных состояний.

В отсутствие адекватных концептуальных метапсихологических инструментов, которые позволили бы глубже исследовать эти клинические случаи с помощью параметров «классических» рамок, Ференци разрабатывает последнюю технику, которая могла бы, по его мнению, создать условия для близкого постижения реальности «травматического рубца в отношении мать — ребенок, архиначального (Ururtraumatisch)». Эта техника — взаимный анализ — если даже и позволяет ему добиться некоторого прогресса в понимании травматических организаций, фактически приводит лишь к малоубедительным, даже разочаровывающим результатам. Будучи не в состоянии подтвердить пригодность метода, он все же должен попытаться показать его полезность. Это вторая ось «Дневника».

Техническая ось: взаимный анализ