Шаманы, целители, знахари. Древнейшие учения, дарованные самой жизнью - [66]

В кельтских и германских легендах тоже встречаются подобные примеры. Известен трагический конец волшебника Мерлина, учителя короля Артура. В лесу Мерлин встретился с прекрасной женщиной Ниниан. Он подпал под влияние ее магической силы и позволил ей уговорить себя обучить ее своему искусству волшебства. Всякий раз, когда они встречались, она просила его открывать ей все больше тайн. Он так и поступал до тех пор, пока она не сказала ему однажды: «Научи меня тому, чтобы я смогла сковать человека без цепей, исключительно с помощью волшебства». Мерлин вздохнул, предчувствуя свою участь, но показал ей и это, последнее свое умение. Когда Мерлин заснул однажды в ее замке, — а к этому времени они уже были неразлучны, и он покинул рыцарей круглого стола, чтобы уж больше к ним не возвращаться, — она применила против него свое волшебство. Когда он пробудился, он увидел, что находится в невероятно высокой башне и лежит на прекрасной постели. И тогда он закричал: «Ты обманула меня, если ты не останешься со мной навсегда, то никто не сможет вызволить меня из этой башни». Она часто навещала его и рада была бы дать ему свободу, но волшебство оказалось слишком сильным, и она не смогла его разрушить. Сила эльфов, любовь и дурман, эти древние кельтские мотивы, вновь одержали победу [243].

Тени всего сущего

Мир физики представляется зрителю игрой теней в пьесе повседневного. Тень моего локтя покоится на тени стола, а тень чернил течет по тени бумаги… Открытие для себя того, что физические науки имеют дело с миром теней, принадлежит к одному из величайших достижений последнего времени.

Сэр Артур Эддингтон, Лауреат Нобелевской премии в области физики

13. Высшее благословение приходит к нам, когда мы на пути к безумию

«Ах, с этим ничего не поделаешь, — сказала кошка, — здесь все сошли с ума. Я сошла с ума, ты сошла с ума».

«Откуда же ты знаешь, что я сошла с ума?» — спросила Алиса.

«Ты должна быть такой, — сказала кошка, — иначе бы ты здесъ не была».

Льюис Кэррол. «Алиса в стране чудес»

Высшее благословение приходит к нам, когда мы на пути к безумию.

Сократ

Спиритуалистические и магические воззрения традиционных обществ с давних пор вызывают протест рационального западного духа и порождают резкие, даже агрессивные научные памфлеты. Одну из таких «славных» попыток толкования следовало бы здесь привести: шаман в понимании западного психоаналитика. Психоз, шизофрения и эпилепсия кажутся незнакомому с измененными состояниями сознания человеку как нельзя более точными определениями неизвестных психических явлений, — неизвестных, так как вряд ли хоть один из шаманов был другом кого-то из психиатров или психологов, вряд ли хотя бы одному из них они пожали руку…

Венгерский исследователь Сибири Вильмос Диожеги описывает шаманов как слабонервных, невротичных и душевнобольных; их часто мучают галлюцинации, они часто болеют психически и душевно, страдают от головных болей и происходят из пораженных нервными заболеваниями семей, в которых было много душевнобольных. По его утверждению, многие шаманы, жившие прежде, сторонились людей, страдали от психических нарушений и причислялись поэтому к ненормальным. Однако он утверждает и то, что, по его мнению, шаманы стоят значительно выше средней человеческой нормы. Восприимчивость их нервной системы и их психическая организация чрезвычайно развиты [244].

Характерным проявлением любой науки является ее зажатость б прокрустовом ложе исторического мнения. Наложение представлений западной психиатрии на явления других культур — также проявление этой ограниченности. Прародители современной психиатрии Крепелин и Блейлер создали жесткую систему понятий для психиатрического дискурса. Их определения создали этнографам основу для описания явлений всех чужеродных культур, которые вмещались в рамки западного рационализма, контроля надЭго, антиэмоциональности и протестантской этики. Осваивание этнологами категорий психопатологии остается и сегодня средством вытеснения не свойственного западному сознанию мироощущения.

Шаманы с их опытом столь необычных переживаний всегда притягивали к себе интересующихся психиатрическими явлениями. Так, например, для Богораза сибирские шаманы чукчей истеричны и напоминают своими изощренными обманными уловками душевнобольного; кроме того, они до крайности возбудимы и полубезумны. Многие [245] тунгусские шаманы кажутся Широкогорову безумными, а Крадер уверяет, что шаманы бурятов страдают от нервных расстройств. По Вилькину, истоки индонезийского шаманства следует искать в душевной болезни. Лоэб представляет шаманов племени ньюи эпилептиками и страдающими нервными расстройствами. Поль Раден [246] сравнивает эпилептика и истерика, с одной стороны, и шамана, с другой. Для Жоржа Деверу шаман также невротик и психотик. Деверу замечает, что в обществе безумных безумец считается нормальным и наоборот. В соответствии с этим следовало бы утверждать, что шаман воспринимался бы как здоровый лишь в таком обществе, где отсутствуют законы. Однако удивительно, что в другом месте, он описывает шаманов индейского племени Мохаве как совершенно нормальных людей, а для психиатра Зильвермана шаман однозначно является шизофреником, который адаптировался в обществе и принят им.