Шаманизм и сила Природы - [38]

Большая лужа. Вдоль колючих кустарников справа и слева от пограничных лесов тянулась одна из важнейших троп в моей жизни. Это была старая тропинка, часть моей системы дорог. Множество раз в течение года эта тропинка упиралась в большую лужу грязи, которая всегда появлялась в низменной части долины, там, где ее пересекал ручей. Обойти ее было невозможно. С одной стороны высились колючие заросли, а с другой проходила граница страшной фермы, где жили злые собаки. Поэтому, когда лужа была глубокой, я использовал пару длинных досок, но чаще просто переходил ее вброд, воспринимая грязь как часть своего мира. По этой луже было удобнее всего определять следы животных. Состав и запах иловатой почвы, насекомые, лягушки и подвязочные змеи создавали уникальную атмосферу этого места. Благодаря луже я научился различать следы зверей и птиц и понимать, что происходит с ручьем изо дня в день, какое количество осадков выпало, приходили ли к нам на днях собаки и тому подобные новости.

Дорожка енотов. О, это было для меня самым загадочным местом в мире! Не из-за особой атмосферы, а из-за того, что происходило там ночью. За пару лет до того, как мы построили домик для сна на открытом воздухе и установили его на Дорожке енотов, я лежал как-то ночью в своей кровати и прислушивался к загадочным и леденящим кровь звукам, доносившимся из леса за фермерским полем. Это случалось нечасто, но когда случалось, наполняло мое сознание образами клыков и сверкающих в темноте глаз. Мы с отцом исследовали местность и заключили, что эти звуки издают еноты, что не охладило моего любопытства, а наоборот – разожгло его. Поэтому, когда мне разрешили построить для себя маленький домик, я тут же решил, что стоять он будет на Дорожке енотов. Так я начал определять их местонахождение и выслеживать как самих енотов, так и лис, и оленей, и опоссумов, сов и множество других больших и маленьких активных ночью животных. Опыт изучения загадочной, пугающей и увлекательной ночной жизни природы был для меня дверью в новый тайный мир. Одно из самых печальных обстоятельств современной жизни – то, что мы полностью лишены ночной жизни природы, которой живут миллионы существ, и мы почти никогда не думаем о них, уничтожая и застраивая такие места, как Дорожка енотов. Именно это произошло спустя, наверное, лет десять после моей первой проведенной там ночи.

Тропа оленей. Самым глубоким уроком, который мне дала эта небольшая территория между Дорожкой енотов и Посевным полем, где нередко было можно встретить оленей, стал урок смирения. Хотя я видел оленей достаточно часто и знал, как они передвигаются и где любят бывать в разное время года, многие следы их пребывания, в том числе следы чистки рогов и экскременты, говорили о том, что все-таки я недостаточно хорошо знаю свою местность, а животные знают ее не в пример лучше. Это понимание, хотя и на подсознательном уровне, делало меня смиренным и почтительным к загадкам дикой природы и всегда подпитывало мое желание изучать и познавать леса и поля, флору и фауну, учиться у животных и у растений.

Горка для катания на санках. По крутому лесистому склону холма, рядом с тропой оленей проходила широкая дорога, расчищенная газовой компанией для нужд их подземного газопровода. Когда я был ребенком, мне казалось, что эта высокая, крутая горка создана специально для того, чтобы мы катались с нее зимой на санках. Я злился на газовую компанию за то, что они вырубали мои кустарники с ежевикой на другой стороне долины, но был счастлив от того, что они расчистили этот участок большого холма.

Посевное поле. На этом поле поочередно засевались кукуруза, соевые бобы и люцерна, и поэтому именно здесь установились мои отношения с белохвостым оленем, который часто приходил на поле ночью. Поле вызывало у меня чувство глубокой гармонии, когда я бывал здесь днем и, сидя на земле, смотрел, как тракторы взрезают землю, будто нож проходит по мягкому маслу, поднимая столб пыли. Я зажимал уши руками, пока механизированные монстры со скрипом разъезжали туда-сюда, но когда они исчезали – воцарялась такая тишина, что я подолгу оставался здесь, чтобы послушать ветер и пение птиц, скрип веток на деревьях, и за всем этим недавний грохот сельскохозяйственной техники становился пережитым кошмаром.

Тропа гремучих змей. Я всегда с особым чувством относился к тропе за Посевным полем: чтобы попасть в Тенистую рощу и потом выйти к горам, мне нужно было пересечь поле, а оно казалось мне таким неестественным, особенно когда вырастала кукуруза, что я старался поскорее его миновать, чтобы выйти на другой стороне, к деревьям. Сначала роща была редкой, и первые метров сто на тропе то и дело попадались огромные валуны. На этой открытой местности часто грелись на солнце разные змеи, чаще – гремучие, и поэтому даже в то время года, когда остальные змеи не показываются, я был особенно внимателен и готов к встрече с ними, проходя через эту местность. Я тысячу раз встречал гремучих и медноголовых змей – оба эти вида очень ядовиты, – но только однажды, когда проявил невнимательность, оказался в опасности. Вообще-то я всегда относился к этим поразительным существам с чувством глубокого почтения и уважения; мы словно заключили негласный договор: при встрече мирно расходиться по своим делам разными дорогами. Хотя иногда, заметив большую гремучую змею, я не мог побороть любопытства и садился на валун. Я просто наблюдал за тем, как она лежит без движения и греется на солнце. Свернувшиеся в клубок, но продолжавшие бодрствовать, эти змеи были моими первыми учителями медитации; они также научили меня ощущать вибрации земли и воздуха, лежа неподвижно на земле. Это необъяснимо, но я заметил, что моя связь со змеями стала ослабевать, когда начала укрепляться связь с другими животными, но до сих пор, по несколько часов подряд лежа на земле, рядом с теми змеями из моего детства, я знаю, что чувствую то же, что и они; они всегда знали о моем присутствии и понимали, что я учусь у них, а потому принимали и меня, и то, что я делал. Такая связь – суть моего экошаманского проекта. Я мечтаю о том, чтобы люди установили подобную связь с птицами, китами, ветром, деревьями и змеями, чтобы все мы, люди, стали, наконец, служить природе, а не наоборот.