Шаляпин в Петербурге-Петрограде - [3]

познакомился с Дмитрием Андреевичем Усатовым. Эта встреча во многом

определила судьбу юноши.

Воспитанник Петербургской консерватории, Д. А. Усатов в 1880-х годах с

успехом пел на сцене московского Большого театра, где был первым

исполнителем партий в операх П. И. Чайковского — Ленского в «Евгении

Онегине», Андрея в «Мазепе», Вакулы в «Черевичках». Великий композитор

ценил талант Усатова, его музыкальность и красивый выразительный голос.

Уйдя со сцены, Усатов посвятил себя педагогике. Но состояние здоровья жены

не позволило ему жить в Москве, и Дмитрий Андреевич переселился на юг — в

Тифлис.

Усатов стал первым учителем Шаляпина. Он взялся учить молодого певца

бесплатно, потому что верил, что сумеет сделать из него настоящего артиста. В

доме сатова Шаляпин встретил теплое участие и поддержку. Этот добрый и

чуткий человек по-отечески полюбил Шаляпина, научил юношу понимать

музыку Мусоргского. Собрав учеников, Усатов говорил:

— Возьмите «Риголетто». Прекрасная музыка, легкая, мелодичная и в то же

время как будто характеризующая персонажи. Но характеристики все же

остаются мифическими.

И Усатов легко пропевал оперные партии, наглядно подтверждая свою

мысль.

— А теперь, господа, послушайте Мусоргского. Этот композитор

музыкальными средствами психологически изображает каждого из своих

персонажей. Вот у Мусоргского в «Борисе Годунове» два голоса в хоре, две

коротенькие, как будто незначительные музыкальные фразы.

Один голос:

— Митюх, а Митюх, чаво орем?

Митюх отвечает:

— Вона — почем я знаю?

И в музыкальном изображении вы ясно и определенно видите физиономии,

видите этих двух парней: один из них резонер с красным носом, любящий

выпить и имеющий сипловатый голос, а в другом вы чувствуете простака.

Усатов пел эти реплики и затем пояснял:

— Обратите внимание, как музыка может действовать на наше воображение.

Вы видите, как красноречиво и характерно может быть молчание, пауза.

С Усатовым певец разучил несколько партий. Усатов ввел его в

любительский музыкальный кружок, а потом помог поступить в оперную

труппу Тифлисского театра. На сцене Тифлисского театра Шаляпин

дебютировал в партии Мефистофеля, затем спел Тонио в «Паяцах» Р.

Леонкавалло.

«Случай привел меня в Тифлис — город, оказавшийся для меня

чудодейственным», — вспоминал пр.- том Шаляпин. Успешнее выступления

вселялй надежды, и молодой певец, запасшись рекомендательными письмами и

благословением Усатова, поехал завоевывать Москву.

То ли потому, что театральный сезон к тому времени уже закончился, то ли

рекомендации Усатова оказались не слишком солидными, но дела для молодого

певца в Москве так и не нашлось. К счастью, через некоторое время о нем

вспомнили в Театральном бюро Е. Н. Рассохиной — своеобразной актерской

бирже, куда певец сразу же после приезда отдал свои фотографии, афиши,

газетные рецензии и отзывы.

Голос певца Рассохиной понравился. «Отлично, — сказала она, — мы

найдем вам театр!» И действительно сдержала слово. Спустя месяц — было это

18 июня 1894 года — Шаляпин получил от Рассохиной повестку с

предложением явиться к назначенному времени для знакомства с антрепренером

М. В. Лентовским.

Михаил Валентинович Лентовский — фигура весьма колоритная в

московском театральном мире 90-х годов прошлого века. Это был актер,

режиссер, антрепренер, автор нескольких водевилей, владелец театра и сада

«Эрмитаж» в Москве. Он любил размах и роскошь — в поставленных им

опереттах и феериях участвовали известные певцы, артисты балета, популярные

исполнители романсов и прочие знаменитости. «Он был при своей внешности

очень картинен, носил русскую поддевку, высокие сапоги, на груди привешена

была тяжелая массивная золотая цепь с кучей разнообразных брелоков и

жетонов — так описывал Лентовского актер и режиссер В. П. Шкафер. —

Голова, круто посаженная на широких плечах, обрамлялась легкой курчеватой

шевелюркой, темная небольшая борода лопаточкой, умный лоб и выразительные

глаза — все в общей гармонии импонировало и выделяло эту фигуру, ни на кого

Не похожую, Отличную от ийтеллигента и от разночинца и близкую скорей

всего к стилю «русских бояр», снявших свой боярский кафтан... Он был

большой мастер на выдумку и, прогорая на одном деле, умел создавать другое».

Антрепренер сердито оглядел Шаляпина.

— Можно, — небрежно бросил он в пространство.

Рассохина дала знак аккомпаниатору, и певец начал арию из «Дон Карлоса».

Не дожидаясь конца, бородач прервал исполнение:

— Довольно! Ну, что вы знаете и что можете? «Сказки Гофмана» пели?

— Нет.

— В «Аркадию» желаете ехать?

— В какую «Аркадию?»

— В Петербург.

— Извольте.

— Будете играть Миракля в «Сказках Гофмана». Возьмите клавир и учите.