Шалости фортуны - [17]

— Извините, — прошептала Юля врачу, — я очень устала, мне надо отдохнуть… Извините…

— Да-да, конечно, — ответил врач, — отдыхайте, а после обеда к вам зайдет невропатолог.

Полдня Юля пролежала, отвернувшись к стене, и, когда в палату пришел обещанный специалист, она уже была готова к разговору.

Невропатолог, дородная дама средних лет, представилась Тамарой Михайловной. От нее Юля узнала, кто она, зачем приехала в Ростов и что с ней здесь произошло.

— Можешь считать, голуба моя, что легко отделалась. Два ребра да рука после такой аварии — это, поверь мне, ерунда. А вот голову ты ушибла серьезно. Временная потеря памяти от сильного удара — штука вполне обычная. Не переживай и не паникуй, память восстановится обязательно, нужны только время и покой.

— Но я вспомню все? То есть я хочу спросить, не бывает ли после амнезии такого, что какие-то эпизоды не восстанавливаются?

— Да, такие случаи известны. — Врач внимательно посмотрела на Юлю. — Такое обычно происходит, когда пациент сам подсознательно не желает вспоминать что-то из своей жизни. Что-то страшное, трагичное или стыдное…

— Тамара Михайловна, — прервала ее Юля, — когда я увижусь с мужем? Скажите, что с ним?

— Героя твоего я сегодня видела. Ранение в шею у него, к счастью, неопасное. С ногой похуже — установили аппарат Илизарова, придется ему с полгодика железки потаскать. Но ходить будет, можешь не сомневаться. Да что ходить — плясать будет! Как он рвался к тебе! «Дайте, кричит, костыли немедленно!», — усмехнулась Тамара Михайловна.

— Так он сейчас придет? — с дрожью в голосе спросила Юля.

— Нет, голуба моя, сегодня ты будешь отдыхать! — Врач встала. — А завтра увидитесь и начнете потихонечку вспоминать… И не волнуйся — все у вас будет хорошо. На вот, пригодится… — Тамара Михайловна наклонилась к Юле и сунула ей в руку маленький сверток.

Когда дверь за врачом закрылась, Юля развернула бумагу и достала косынку — очень красивую, яркую, с затейливым восточным узором.

Юля благодарно улыбнулась и подумала: «Ну что ж. Амнезия, так амнезия!..»

К встрече с мужем Юлю готовили целой палатой. Наконец результат коллективных усилий удовлетворил всех. Завершающим штрихом стала кокетливо повязанная косынка.

Вскоре привели Алешу. На костылях он держался еще неуверенно, хотя накануне и тренировался ходить. Медсестра помогла ему сесть на стул рядом с кроватью и пристроить поудобнее ногу в железном каркасе. Он взял Юлину ладошку в свои огромные, как сковородка, руки и ясно, по-детски улыбнулся:

— Ну, здравствуй, Юленька…

У Юли выступили слезы, и она закрыла глаза рукой в гипсе.

Из-за спины Алексея возникла Тамара Михайловна и грозно сказала:

— Так, голуба моя, будешь реветь — я твоего героя мигом выставлю!

— Нет-нет! — Юля убрала руку от лица и улыбнулась сквозь слезы. — Я не буду… нет…

Алеша твердо помнил инструкции Тамары Михайловны: ни о чем Юлю не расспрашивать и как можно больше говорить самому. Он стал довольно бодрым голосом что-то рассказывать, сбиваясь и запинаясь от волнения. Юля, впрочем, не слушала его. Она лишь неотрывно смотрела на Алешу. Вот он, ее муж, — высокий, красивый, сильный, а главное — живой…

Они стали регулярно встречаться. Сначала в Юлиной палате недолго, по 20–30 минут. Потом Юле разрешили вставать, и они проводили вместе целые дни, стараясь уединиться где-нибудь в укромном уголке.

Алеша рассказывал Юле всю их совместную жизнь. Рассказывал подробно, стараясь ничего не упустить, памятуя слова Тамары Михайловны о том, что толчком к восстановлению памяти может стать любая малозначительная деталь. Рассказывал день за днем, год за годом, начиная с их знакомства в Рязани на дне рождения у Юлиной подруги. Рассказывал откровенно, ничего не приукрашивая и не забывая ни своих, ни Юлиных ошибок и обид.

Поначалу он был скован, его монологи напоминали, скорее, доклады: «Я пошел», «ты сказала», «мы поехали»… Но со временем в нем проснулся явный талант рассказчика. Он входил во вкус и разыгрывал целые сценки, изображая в лицах произошедшие когда-то события. Порой это выглядело так забавно, что Юля не могла удержаться от смеха. А еще она была поражена тем, какое, оказывается, большое значение он придавал самым невинным, по ее мнению, словам и поступкам. Она взглянула на их семейную жизнь глазами мужа и жадно внимала каждому его слову, извлекая бесценный урок.

А еще они… целовались. Часто и долго, наслаждаясь близостью любимого человека и страдая от невозможности отдать ему всего себя без остатка. После «первого поцелуя» Алексей признался:

— Юлька, мы женаты пять лет, у нас дочь, и я знаю каждую родинку на твоем теле. Но, честное слово, я мандражировал, как школьник на дискотеке.

— А я?! — воскликнула Юля. — Ты-то хоть уверен, что целуешься со своей женой, а я… — она лукаво прищурилась. — А вдруг ты авантюрист-многоженец?! Сговорился с Тамарой и дуришь бедной девушке ее пустую голову…

А время шло, и однажды утром Юле сказали, чтобы она готовилась к выписке. Война продолжалась, и окружному госпиталю требовались места для новых раненых.

Юля бросилась искать Алексея. Они столкнулись в коридоре, неподалеку от кабинета невропатолога.