Шальной ветер-2 - [2]

Даже брату Ферди не сумел признаться, что побаивается ехать в замок де Виндов. Про себя лишь надеялся, что перемена мест принесёт более ощутимый результат в лечении, которое в последнее время жёстко остановилось на одном и том же уровне. Алекса старалась изо всех сил, но яркий свет пожирал накопленный запас силового самоконтроля хоть и не мгновенно, но довольно быстро, и Ферди снова был вынужден закрываться в полной тьме, чтобы восстановиться. Жить более или менее сносно мог только при ночном свете, даже не боясь яркой луны или звёзд. А с некоторой опаской — и при фонарях. Однажды Алекса, в очередной раз пытаясь вывести его из этого стабильного состояния существования лишь в потёмках, в сердцах сказала ему:

— Нет. Это всё-таки у тебя не просто потеря самоконтроля! Это — другое! Тебе надо как-то освободиться… — Она прикусила губу, боясь обидеть его (он уже запомнил это её движение), а потом упрямо закончила: — От самого себя!

Сейчас она вела его по коридору, перед тем встревоженно спросив:

— Браслеты надел?

— Надел. — И только у выхода из больницы он спросил сам: — А где Регина?

— Ей пришлось уехать в командировку, — слишком деловито сказал Карей и скомандовал: — Закрой лицо полностью. Я возьму тебя под руку с другой стороны. Да, ты не забыл взять кожную мазь, которую тебе прописали?

— Взял. — И подумал: "Только смысл? Не помогает же…"

А что делать?.. Из обычного лечения ему только и оставалось пользоваться мазями и отварами. Чтобы конкретно вылечить все ожоги и коллоидные шрамы от волдырей, пересадить кожу, врачам нужен свет. Нужен убийца-свет… Единственное, что немного радовало во внешности, — начали отрастать волосы. Однажды, набрав достаточно светового времени, он взглянул в зеркало и увидел, что волосы привычного цвета — светлые, почти белые, но ненадёжно тонкие. Кривя губы, потом он часто думал, что похож на вампира, слишком долгое время проспавшего в могиле…

… Он сидел в машине Карея, время от времени сжимая руку Алексы, и думал о девушке, которая однажды его почти присвоила, хотя его родители сопротивлялись изо всех сил, особенно, естественно, мама. Несмотря на его отсутствие в течение трёх лет, Регина снова ворвалась в его жизнь с уверением, что до сих пор любит. И повторила это, даже глядя в его изуродованное огнём лицо. Первую неделю Регина часто забегала в больницу посидеть с ним, а потом ей стало некогда. И так избалованный в последнее время её вниманием, как и непривычным, раздражающим вниманием всех остальных: сопалатников, врачей, бывших однокурсников, узнавших о нём, и ребят из своей команды, вспомнивших о нём только после скандальной передачи по всем каналам вещания, — Ферди сообразил, что сейчас, ближе к концу учебного года, девушке трудней приходить к нему часто, и даже вздохнул свободней. Но однажды, в один из редких и коротких визитов, о чём она сразу предупредила его, он взглянул на неё, машинально напрягшись. Увидел ауру. Сначала не понял. Мягкие, пушистые потоки света, обычно тянувшиеся к нему и окутывавшие его на встречах, пропали. Ферди удивился. А потом прислушался к интонациям девушки. Интонация подтвердила. Регина остыла к нему.

Он даже не понял сразу, как воспринимать это открытие. Сначала лишь мысленно пожал плечами: плохо — слишком хорошо понимать и видеть человека. Потом решил: лучше знать сразу, чем упиваться иллюзиями. Поэтому, наоборот, хорошо, что он раньше узнал… А потом Ферди спросил себя: "А я? Было ли у меня что-то к ней?.." И с изумлением должен был признать, что он всего лишь радовался её бывшему когда-то чувству влюблённости в него. Не более. Кажется…

Но всё же нашёл смелость признаться себе: хочется конкретики. Хочется точно знать даже о чувствах, чтобы не чувствовать виноватым себя. Поэтому в мобильнике сохранил её номер, нерешительно предполагая, что она позвонит — и он спросит напрямую. Или она признается сама.

… Время в дороге прошло спокойно, точней — в спокойной дремоте. На кого — кого, а на брата положиться можно. Если он пообещал довезти быстро и без происшествий — выполнит. Тем более рядом — Алекса… Карей остановил машину лишь раз — почти в конце пути.

— Выйдешь посмотреть? — спросил он, обернувшись.

— Я уже видела, но мне тоже каждый раз нравится смотреть с этой точки, — радостно добавила Алекса.

И заинтригованный Ферди вышел из машины, Первым дело, конечно, насторожённо присмотрелся к небу на востоке, не начинается ли рассвет, и лишь затем опустил глаза. И замер от восторга. Они, все трое, стояли на вершине лесистого холма, с которого вниз словно лилась спокойной рекой дорога, заканчиваясь у ворот в громадный, чёрный среди ночи замок. Вид на замок был великолепен. Привыкший к просторам родительского замка, Ферди, тем не менее, оценил всё великолепие своего будущего жилища. Он знал, что хозяином этой громады однажды станет Карей, младший брат — по законам особого завещания, передающегося из поколения в поколение, но не завидовал ему. По крайней мере — сейчас, когда ему самому хватало тёмной норы, чтобы забиться в неё и пережидать световой день.

Смотреть в предутренние сумерки на величественную картину замка с прилегающими к нему пристройками и, кажется, садами, было как-то… возвышающе. Ферди промолчал о глубоко припрятанной внутри надежде: может, это место и впрямь поможет ему избавиться от того, что мешает жить нормально?