Шакарим - [63]
Вскоре прибыли в Стамбул.
Эта часть путешествия уместилась в несколько строф стихотворения «Рожденный в год овцы…»:
Общение с интернациональным сообществом паломников составило одну из главных ценностей поездки, несмотря на сложности перевода. О них Шакарим говорит не без смущения, которое проглядывается за высоким слогом.
Из Стамбула пошли на юг, пересекли Средиземное море и пристали к египетскому Порт-Саиду. В ожидании прохода через канал несколько дней жили в непростых корабельных условиях. Нещадно палило солнце, болезни обостряла непривычная еда. Один из паломников скончался прямо на борту. По морским законам его похоронили в море — незавидная судьба по мусульманским понятиям.
Наконец через Суэцкий канал вошли в Красное море. До Джидды добирались почти два дня. Слева медленно проплывал, теряясь в мареве, бесконечный Аравийский полуостров — святой мир, столь сильно притягивавший паломников-мусульман всего мира. Высадились в порту Джидды, который служил и по сей день продолжает служить морскими воротами Мекки. Долго томились в очереди на регистрацию в пограничной зоне. Спустя день погрузили поклажу на верблюдов и многотысячной толпой двинулись в путь. Некоторые счастливчики проделали девяностокилометровый маршрут по пустыне на верблюдах, но основная масса — Шакарим в том числе — шла до священной Мекки пешком под палящим аравийским солнцем.
Когда говорят, что условия хаджа сто лет назад были неизмеримо сложнее, нежели сейчас, вероятно, имеют в виду именно эти изматывающие переходы. Сегодня Джидду и Мекку соединяет современная автострада, между городами проведены железнодорожные пути, построены мотели и места отдыха. Но во время хаджа Шакарима на всем пути до Мекки встречались одни барханы.
Трехдневный марш по пустыне стал большим испытанием для паломников. Кто-то отставал, кому-то оказывали посильную медицинскую помощь, а кого-то оставляли последние жизненные силы.
Опасности миновали Шакарима. В этой поездке его не настигали серьезные болезни, не одолевала усталость. Многолетняя закалка, обретенная в условиях суровой кочевой жизни, сделала его организм необычайно жизнестойким. Он перенес тяготы пути намного легче спутников. Помогал отстававшим, поддерживал пожилых паломников, не жаловался на выпавшие на его долю мучения ни во время хаджа, ни по возвращении домой.
Вошли наконец в Мекку. Устроились на постой. Несколько дней приходили в себя.
А потом было поклонение святым местам Мекки, совершение обязательных обрядов хаджа и нарастающее ощущение величия происходящего.
Пора дать слово Шакариму. Его рассказ воспроизвел Ахат:
«Итак, поздней осенью 1905 года я отправился в путь. Это путешествие — последний наказ Абая — оказало огромное воздействие на мое становление как человека, открыло глаза на мир. Мне довелось беседовать с учеными разных стран, обмениваться мнениями, приобретать необходимые книги, которые отсылал посылками в Семипалатинск <…>
В Стамбуле во время вынужденной задержки удалось попасть в хранилище исторических фондов, и я тринадцать дней изучал историю. Перебрал все труды древних писателей и мыслителей, начиная с Гомера. Приобрел сочинения греческих мыслителей, западных философов, древних тюркских ученых, словари разных народов, произведения американских писателей.
Словом, эта поездка открыла мне глаза, утолила страждущую душу, стала исполнением мечты. И конечно, явилась плодом мудрых советов Абая.
Из Стамбула добрался до Мекки, посетил исторические места, открыл для себя много нового. Был в Медине, где познакомился с сочинениями таких ученых, как Абу Суфиян, жившего за двести лет до пророка Мухаммеда, приобрел их книги. Жалко, не смог попасть в Александрийскую библиотеку в Египте. В Мекке я встретил ученых, много лет работавших в этой библиотеке, переписал у них неизвестные мне прежде научные сочинения.
Когда возвращались обратно, среди нас распространилась болезнь и мы около месяца пробыли в Стамбуле. С разрешения доктора я выходил в город, еще раз прошелся по историческим местам. Беседовал с индийскими и персидскими учеными людьми. Даже научился нотной грамоте у турецкого музыканта. Встречался с врачами из Ирана и Индии. Поскольку хорошо знал фарси, научился у них многим методам лечения».
Шакарим не щедр на подробности. Не называет спутников по хаджу, не приводит имен ученых людей, с которыми вел столь познавательные беседы, не углубляется в детали поездки в Медину. Было бы интересно узнать, какие книжные древности его так заинтересовали, что он их покупал без промедления и отправлял посылками в Семипалатинск. Впрочем, о некоторых покупках можно догадаться по литературным источникам, на которые он ссылался позже, когда добавлял информацию в «Родословную тюрков, киргизов, казахов и ханских династий» или писал «Три истины».
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.