Шахта - [11]

Продолжая рассказ, запальщик подполз к первому из отбуренных шпуров.

– Встали мы с куманьком ране-ешенько, еще до первого гудка. Темень! Собрали снасть, червячков накопали, приманочку сделали, ну, хлебушка малость прихватили… Женька, поберегись! – вдруг другим, резким голосом окликнул он десятника. – Я вот ентот камушек, пожалуй, столкну. Он тут на оголовнике не по делу притулился.

Раздался довольно сильный удар. Каменюга, подпрыгнув, скользнула в темноту, совсем рядом с рукой десятника, все более злившегося на медленный старческий треп.

– Ну, значится, хлебушка взяли, огурчиков, сальца шматок, поллитровочку, конечно, как оно у людей полагается…

– Без этого и рыба ловиться не будет, – попытался пошутить Евгений.

– Молодец, Женька, правильно понимаешь, – удовлетворенно пробурчал Белогуров, – ты, это, двигай сюда, подмогни мне маленько. Поосторожней тута.

Когда Слепко подполз, старик легонько толкнул его в плечо и указал пальцем вверх. Над ними нависала огромная, тонны на полторы, глыба породы, отслоившаяся от кровли. Непонятно было, как она вообще еще держалась, – один ее конец кое-как зажимала тонкая, косо забитая стоечка, другой – висел свободно. Это был явный недочет бригадира прошедшей смены, ничего не попишешь.

– Вот гадина-то, оборони Господи, торчит здеся, – обругал глыбу запальщик, – и вниз сбросить нельзя, чего доброго, все стойки повышибает, не вылезешь потом отсюдова, – рассуждал он. – Ты уж, Женька, не трожь ее, пущай повисит пока, хрен с ней.

Слепко опасливо отодвинулся, прижавшись, как мог, к холодным, даже через робу и фуфайку, железкам транспортера. Очень живо представилось: она падает, плющит его неловко протянутую ногу, подпрыгивает, катится под уклон, круша все на своем пути, медленно, как во сне, начинают падать другие глыбы, и вот уже рушится вся кровля, наваливаясь безмерной могильной тяжестью… Он резко поджал ногу. А старый хрыч выглядел, между тем, совершенно спокойным, занятый тщательным измерением глубины шпура посредством своей палки. Рядом, на дощечке, уже аккуратно разложены были три мягких глиняных пыжа. «Тупею я, что ли?» – одернул себя Евгений, все было в порядке, можно было заряжать.

– Давай, што ли, – не глядя, протянул ладонь запальщик. Евгений торопливо достал из сумки и сунул ему маслянистый брикет динамита. Старик, вздыхая и что-то нашептывая в усы, размял его, вылепил колбаску, сунул в шпур и заколотил несколькими смачными шлепками «забойника». Тем же порядком последовали еще пять брикетов. В последнюю забитую колбаску он вставил детонатор, соединенный с бикфордовым шнуром, и затрамбовал устье пыжами. Из черной угольной стенки торчал теперь белый шнур, свернутый в небольшую бухту.

Переползли метра на полтора вперед, к следующему шпуру. Белогуров зарядил его точно так же, как первый. Затем – третий, четвертый… Наконец, заряжен был последний, девятый шпур. Хотя движения запальщика казались десятнику нестерпимо медленными, работа длилась ровно полчаса, как ей и было положено.

Слепко принялся спешно собирать оставшиеся динамитные патроны, обрезки шнура, даже лишние, никому не нужные больше глиняные пыжи. Белогуров в это время разматывал бухты. Управившись с сумкой, Евгений бросился помогать, беспокоясь, как бы не запутаться ногами и не выдернуть случайно какой-нибудь шнур из детонатора. И тут же, разумеется, запутался и выдернул. Наконец все девять шнуров без натягов и пересечений разложены были по почве забоя. Примостившись поудобнее, старик достал перламутровый перочинный ножик, отколупнул тонкое, донельзя сточенное лезвие, косо обрезал кончики шнуров, затем, отделил от брикета тонкую полоску динамита, «свечку», после чего, тяжело вздохнув, закрыл ножичек и спрятал его в свой бездонный карман.

– Ну чего, Женька, палить-то будем?

Слепко начал шарить в сумке, потом, уже в панике – в робе, в брюках и выудил наконец откуда-то полупустой коробок. Он немного отсырел, пришлось изломать с десяток спичек, прежде чем нехотя вспыхнул дрожащий язычок огня. Чуть подрагивая в горсти запальщика, он обвил «свечку», и та занялась ярким, желтым, коптящим пламенем. В его свете их лица почернели, как у мертвецов, а все окружающие предметы выглядели серыми, будто припудренными пеплом. Белогуров поднес огонь к первому срезу. Шнур зашипел и выбросил злую искрящуюся струйку. Теперь до взрыва оставалось три минуты. Евгений схватил следующий шнур и сунул его под нос копошливому старику.

– Ты, Жень, это самое, не суетись, – бесцветно пробормотал тот, поджигая, – так и так успеем. В энтих делах торопиться не полагается.

Но десятнику казалось, что они всё более опаздывают, запальщик невыносимо медленно подносил «свечку» к одному шнуру за другим. Вентиляционная струя несла едкий белый дым в лицо Евгению, а морщинистые руки почти не двигались. «Может, он заснул? А что? В его возрасте…» Огонь на первом шнуре обогнул уже его сапог, продвинувшись больше чем на метр. Время стремительно истекало. Евгений хотел броситься прочь из забоя, но волю его парализовало. Руки-ноги оцепенели. Белогуров закашлялся, потом прошамкал:

– Ну што, полезли помаленьку?