Шахматный дуэт - [40]

А теперь краски в полной мере коснулись и портрета Светалины. Виктор чувствовал, как с каждым законченным мазком что-то движется. Движется в образе Девушки, в нём самом, вокруг него…

Олег никогда ещё не видел друга таким вдохновлённым и одновременно отключённым от внешнего мира. На предложение «Давай перекусим!» (Олегу приходилось повторять его раз десять) следовало отрицательное мотание головой. Только один раз за это время художник попросил стакан воды. Но его так и не допил.

За это время Олег успел передумать о многом: о своём брате («Как ему помочь сейчас? Что будет с ним потом?»), о финансовом положении их с Виктором дел («Пока лишь одни расходы, но мы себе вполне можем позволить такой рождественский вояж. Если бы рванули на отдых куда-нибудь на Запад, всё обошлось бы гораздо дороже»), о встрече Виктора с его девушкой из сновидений («Я стал больше верить в то, что до наступления Нового года они обязательно встретятся»), о переменах, происходящих в нём самом («За эти несколько дней я стал другим человеком… Вернее, этот другой, более чистый человек во мне спал. И вот он пробудился!..»).

— Она другими глазами глядела вокруг себя. Я её просто не узнала, — говорила Каролина Николаю Петровичу про Женьку. — Так хочется, чтобы она не растеряла этот заряд — этот новый взгляд.

— Для этого ей надо от страха избавиться. Но сегодня-завтра он ещё лечебный.

— А ведь это важный момент, Петрович. Позвоню-ка я попозже Маме Марии — проинструктирую её…

Петрович, как они с Каролиной договорились ранее, вёз её к себе домой — пищи домашней отведать да с женой своей познакомить.

— Балуете вы меня. Из-за меня свой привычный образ жизни изменили, а тут ещё в гости приглашаете, — вновь прорезался в Каролине критический реализм.

— Думаю, на моём месте ты поступила также, — улыбнулся зрелый социализм в голосе и взгляде её ангела-хранителя.

— Возможно. Но сейчас — на своём месте — мне перед вашей женой как-то неловко. Это надо же, её муж вместо зарабатывания денег уже третий день возится с какой-то приезжей девчонкой.

— Ой! Ещё чуть-чуть и ты меня прогонишь, — шутливо нахмурился Петрович и рассмеялся.

Смех оказался «заразительным», и через мгновенье они уже смеялись вдвоём, только у Каролины он был чуть ли не сквозь слёзы.

— Ты, дочка, не трать силы на эту бесполезную самокритику на основе материализма. Из-за этого только лишние дырки в энергетических телах человека образуются. Мы с моей супругой Ниночкой — одно целое. Поэтому она так же, как и я, не зациклена на зарабатывании денег. Сколько же их можно зарабатывать? Можем себе позволить под Новый год благотворительную акцию для иногородней дамы?.. Можем.

Через пять минут они уже подъехали к дому Николая Петровича. И был этот дом сугубо для одной семьи, потому что находился в частном секторе. Вид дома — цивильный и скромный: двухэтажный, кирпичный, ухоженный — без крутизны-излишеств. Взглянув на него и на участок вокруг, Каролина сразу же подумала о том, как хорошо тут жить большой дружной семьёй.

«Ой, а я даже не успела у Петровича узнать об их детях… Так была зациклена на собственных проблемах. Стыдно даже…»

9

«Вот, бесстыдница! Шлюха с медобразованием, — негодовал Алик, наблюдая как Аллочка садится в шикарный чёрный BMW, подъехавший к главным воротам больницы. — Ей даже наплевать, что кто-то случайно может увидеть: я или ребята из моей палаты… Она меня… Меня — Альберта Рубецкого, Искусствоведа, Дали — пробросила… Лихо работает, стерва…»

Алик сплюнул и даже топнул ногой. Вышел из своего укрытия («Щас я тебе с твоим Саидиком устрою жаркую любовь!»). Сей Отелло закипел, как чайник. И в этом бурлении закрутилась, но тут же стала растворяться, вырвавшаяся невесть откуда мысль:

«Оставь их в покое! Насильно мил не будешь…».

Куда там было этому одинокому призыву против растущего потока гордыни, ревности, мстительности!.. В этом наваждении он не мог даже поверхностно проанализировать варианты своих дальнейших действий. Успел лишь заметить:

«Блин, таким ревнивцем я раньше не был…».

Алик уже был у машины. С неимоверной силой ухватился и дёрнул за ручку на дверце водителя.

Дверца уже открылась, когда наш Отелло вдруг ощутил на своём затылке «печать» предмета, определить который было легко и страшно: дуло пистолета.

От шока Алик… обмочился. И почему-то вспотел.

А дальше…

Дальше всё вышло совсем не так, как можно было ожидать. Через минут пять от страха не осталось и следа. Рубецкого накрыл новый шок — от изумления. И оно было приятным. Весьма приятным по причине заманчивого предложения.

А ещё через минут десять Алик — причём, на пару с Аллочкой — предвкушал, как круто и совсем скоро изменится его жизнь. Сбывались мечты — сказано плохо. Становилось возможным то, о чём он — такой самовлюблённый — даже и не мечтал.

Итак, вот что произошло, когда дверца машины открылась.

Дуло пистолета «слезло» с затылка Алика, после того, как некто на заднем сидении пригласил его — голос был на удивление успокаивающе вежливым — сесть в машину. Наш супергерой повиновался.

Некто (его лицо Алик ещё не рассмотрел) обратился к водителю:

— Саид, голубчик, прокати-ка нас с ветерком. Беседа у нас будет недолгой, но очень содержательной.