Шах и Мат - [95]

— Никаких. — Обрадовал его Варяг и отдал новое указание. — Займите ближайшие выезды не далее квартала от дома. Он будет налегке.

Подумав Иван завел авто и двинулся в сторону торцевой части дома, что не просматривалась. В промозглой темноте в пятидесяти метрах от дома фары не сразу выловили движущуюся фигуру. Раздумывать, кто бы это мог быть — не пришлось. Акчурина узнать удалось по рваной и в то же время легкой походке. Он был одет: рубашка и брюки, и даже обут в свое и очень доволен собой — не спеша шел своей дорогой, как любой законопослушный гражданин.

Первоначальное желание переехать эту падаль несколько раз на автомобиле его же фирмы исчезло. Иван прикинул возможные варианты мести и выбрав наиболее приемлемый для всех: он успеет выместить злость, а Баск успеет разведать, где захоронены пропавшие без вести.

Варяг понял, что в ситуации преследования и легкого кайфа от того что ушел у него и в мыслях не будет удивиться, почему служебное авто с водилой пребывает в этом районе. Главное машина принадлежит ему, а значит самостоятельно добираться нет нужды. Плавно подъехав к мужчине сзади, подмигнул фарами и просигналил, как это делает личный шофер Акчурина.

Тот остановился и круто обернулся. А дальше Варяг с кривой усмешкой наблюдал за сменой чувств на лице этого ничтожества. Гнев, удивление, шок от узнавания машины и под конец легкую радость, которую тут же постарался скрыть за серьезной миной.

Расчет Варяга был верен, чтобы не задерживаться и ни на секунду Алексей занял место рядом с водителем и дал команду:

— Филипп, гони!

— Филипп и погонит.

Тишину в салоне прервал резкий звук блокировки авто. Чтобы насладиться произведенным эффектом Варяг дал ему еще несколько мгновений на осмысление и только потом нанес первый удар. Первый из многих, что успел представить, всматриваясь в недоверчивые аквамариновые глаза Людмилы.

Баску и его ребятам он отдаст Алексея живым или почти живым, как только возместит все, что этот урод потратил на Люду. Все до единого цента, но особым платежом.

31

Предстоящие три дня отдыха я встретила с энтузиазмом, который угас к началу вторых суток. В моей комнате установили радиотелефон, стало понятно, что к компьютеру я доберусь не скоро, зато в моем распоряжении есть приличная библиотека и телевизор, а еще небольшой сад за домом. И все бы ничего, но мне в режиме бездействия быть непривычно. К исходу дня Шах умчался в неизвестные дали, так и не объяснив, что произошло тем вечером и почему я должна оставаться в его доме трое суток подряд.

Мы не поговорили. Точнее пытались за обедом, но происходило это следующим образом: мой нейтральный вопрос — его необоснованный отказ, хотя разрешения я не спрашивала.

— Шаген, ты все еще поешь в караоке?

— Да. Но в клуб ты не попадешь.

Я знаю, что он умеет убеждать, не прибегая к сложным методам. Просто выражения подбирает подходящие — такие, с которыми не поспоришь либо же спорить бессмысленно. И не собиралась, время есть, с походом в клуб спешить не буду.

Задала второй вопрос:

— Как насчет прогулки?

— Последняя прогулка окупилась сторицей. Она не стоит того.

Два отказа подряд, в моих глазах еще не потемнело от праведного гнева, но ограничения свободы уже стали ощутимы. Закончив с обедом, Шах направился в кабинет, где уже были собраны его ноутбук и чемодан.

Я постаралась вежливо добиться ответа:

— Объяснишь?

— Не могу. — Он щелкнул замками чемодана, прежде чем добавить. — Я уезжаю.

— Прекрасно.

Я в отместку решила не спрашивать: куда он собирается и надолго ли. Прошла мимо него, заняла место у окна и потянулась к одному из оставленных там журналов Посвятив себя глянцевому изданию, пропустила мимо ушей и тяжелый вздох и вопрос, не интересует ли меня, куда он так спешит. Мысленно ответила — нет, и осталась сидеть на месте.

— До свидания, Аня. — С разочарованием ответил Шах.

— До встречи.

Итак, второй день подошел к концу, а я все еще здесь и все еще не в курсе происходящего. Шаген звонил дважды на телефон в моей комнате с разницей в час, но оба раза глядя на номер абонента, я была не в духе. И просто не хотела портить настроение ни себе ни ему. Терпеть не могу, когда ограничивают, терпеть не могу, когда навязывают свою волю, терпеть не могу, состояние скованности и не люблю, когда меня ввергают в пучину этих чувств запретами.

В холле раздался звонок стационарного телефона. Ответил кто-то из служащих, вначале коротко — да, затем так же коротко — нет. Догадаться, кто справляется о делах в доме, не составило труда. Чтобы не быть пойманной с поличным, отключила телефон из сети.

Включила утром, проснувшись в шестом часу, промаялась до девяти в саду, и успела запомнить, где и какое дерево посажено и куда какая дорожка ведет. Еще полчаса бессмысленно прощелкала каналы по TV, прежде чем узнать о делах на съемочной площадке, а затем позвонить Фельдмаршалу:

— Итак, давай припомним, что ты мне должен.

— Кто? Я?

— Ты-ты и не отнекивайся. Значит 20 % доплата к основной з/п и пара тройка дней к заслуженному отпуску, который наступает с завтрашнего дня.

— Деточка ты не можешь бросить папочку сейчас! Когда Греков уволился, Степан смылся, чтобы не провоцировать Кащенко на убийство, из-за племянницы, а Иришка готовится к свадьбе.