Шаг змеи - [58]

«Я жажду отомстить Тому, Кто правит свыше». «Я высоко воздвигну свой престол, от которого будут исходить смерть и агония».(Помните, «Выше звезд вознесу престол свой»…) «Я утратил Небо и знаю это. Моя душа, преданная когда-то Богу, предопределена теперь аду».

В поэме «Эуланим» (эта анограмма имени «Эммануил» является диавольским перевертышем и по существу означает имя антихриста) «пламенный борец за счастье человечества» (в жизни был злобен, вел беспорядочную личную жизнь и много пил) предает проклятию весь род людской.

Или все это — лишь юношеский эпатаж?

Но вот в воспоминаниях любимой дочери Элеоноры мы находим удивительную деталь. Оказывается, «великий» папа из месяца в месяц рассказывал детям жуткую историю о волшебнике, который вынужден продавать диаволу вещь за вещью из своего кукольного магазина. От красочных, убедительных подробностей у слушателей «вставали волосы дыбом».

Известно влияние на Маркса Гегеля (характерно, что тот, вполне в традициях сатанизма, пытался высмеять в своих работах Спасителя). Но почти неизвестно другое. К социализму Маркса привел некий Моисей Гесс. Среди его высказываний были такие: «Прежде всего — расовая борьба, классовая борьба — второстепенна». Да, этот социалист был еще и сионистом: «Каждый еврей носит в себе задатки Мессии». «Наш бог — не что иное, как человеческая раса». Из высказываний Гесса становится ясно, что борьба — расовая или классовая — нужна отнюдь не для счастья человечества. Она необходима для ниспровержения Бога.

В этом Гесс особые надежды возлагал на Маркса и Энгельса. О последнем он писал: «Он покинул меня ревностным социалистом. Так я сею разрушение»… Другой духовный авторитет Энгельса, либеральный «богослов» Бруно Бауэр заявлял о себе: «Тогда мой дух богохульства будет удовлетворен, когда я смогу читать в качестве профессора атеизм». Человек, говоривший о «духе богохульства», не был атеистом, не верящим в Бога… Всех этих несчастных переполняла жгучая ненависть к Творцу, в существовании Которого (в отличие от наивных последователей) из них не сомневался никто.

В 1837 году Маркс в письме отцу пишет, что в его Святая Святых необходимо поместить новых богов. Отец отвечает туманными намеками на какие-то загадочные события… Так что же, страшным духовным влияниям была подвержена вся семья?

Две дочери Маркса и один его зять (другой, известный тем, что читал теософские лекции на тему «Низость Бога», в последний момент струсил) покончили жизнь самоубийством. Вполне в стиле сатанинских семей — смерть трех первых детей Маркса… от недоедания.

А вот как сын обращается в переписке к Марксу: «Мой милый дьявол…» Жена: «Твое пастырское письмо получили, великий жрец…» Шутки?

Эти «шутки» окончились плохо.

«Вставай, проклятьем заклейменный…» И он встал — миллионноголовой гидрой осатаневших толп. Проклятием заклеймен был диавол.

Моисей Гесс, являвшийся ко всему прочему и основоположником «революционного богословия», на самом деле занимался диаволословием. Вслед за ним Маркс и его наследники заклинали восстание сатаны что есть мочи.

В друзьях Маркса ходил знаменитый физик, он же спирит и медиум Уильям Крукс. Возможно, образ «призрака, бродящего по Европе» подсказан именно этим знакомством.

Рождение современного коммунизма вообще странным образом совпало со вспышкой спиритизма. Духов, конечно, вызывали и прежде. Но столь сложная процедура была прерогативой магов высшей квалификации. Потом же вдруг это стало массовым явлением. Некромантией начали заниматься миллионы.

Массовое забесовление словно готовило к чему-то грядущему{54}.

Когда Луначарский писал о К.Марксе: «Он стал на сторону Сатаны… Он признал рост экономических сил за самое главное, всеоправдывающее, за единственный путь»[145], то выразил саму суть и иудаизма, и социализма, и масонства». [95]. Такой оккультный фон делает отнюдь не удивительным все то, что происходило с мумией Ленина. Но у этой некромантии был еще и «научный» подтекст.

«Новый человек»

Конец XIX — начало XX веков. Бурный расцвет биологии, антропологии, генетики. Казалось, что установлены тайны наследственности и эволюции. Работы Грэгора Менделя, Чарльза Дарвина и их последователей в условиях небывалой политизации общества обросли социальными теориями. Причем теориями, исполненными поразительного оптимизма. Горячим головам казалось, что мір может быть улучшен буквально в одночасье, что устранить просчеты природы, вырваться из тупика социальных противоречий можно легко и безболезненно. Сам Маркс просил у Дарвина разрешения посвятить ему свой «Капитал».

Обилие антропологических теорий одинаково увлекало представителей полярных политических лагерей. Консерваторы и социал-демократы, все, как один, начали говорить о связи социальной структуры общества и биологической природы человека. Правда, цели они преследовали совершенно разные.

Правые консерваторы, провозгласив концепцию расовой гигиены, предполагали улучшить человеческую природу за счет изъятия из процесса воспроизводства нежелательных с генетической точки зрения элементов. Левые социал-демократы, напротив, стремились изменить наследственность человека, переделав его в высокосознательное, прогрессивное существо с помощью изменения социальных условий. Правые стремились очистить архетип, вернув человека назад к «золотому веку». Левые желали беспощадной реконструкции архетипа, пророча тем самым светлое будущее всему роду людскому. Острие политической дискуссии уперлось в ключевой вопрос о наследовании приобретенных признаков.