Шаг за шагом - [30]

Кислорода и энергии мне пока хватало на то, чтобы двигаться и даже думать. Времени было предостаточно на поразмышлять и на вернуться обратно в бочку. Поразмышляв про то, что успею вернуться, потому как было ещё одиннадцать, стал размышлять о беспощадности альпинистов. Некоторых погибших можно было спасти, но они всё равно погибли. Есть много растиражированных примеров с Эвереста. С других вершин тоже есть примеры, но их меньше или я просто меньше искал в этих направлениях.

Основные вершины, которые я теоретически изучал в рамках подготовки к восхождениям – это Эверест (вероятно не пойду, потому что долго, очень опасно и ещё более очень дорого), Эльбрус (иду, потому что не дорого, доступно и почти не опасно), Монблан (хочется, наверно поднимусь), Маттерхорн (красиво, но опасно всё время карабкаться по узкому каменному гребню, в постоянной опасности свалиться в Швейцарию (если налево) или в Италию (если направо)), Олимп (вообще не опасно. Там жили боги. Может быть, живут до сих пор) и Афон (просто подняться. Тоже не опасно).

Так вот, если альпинист идёт один или даже с группой, то каждый сам должен оценивать своё состояние. Каждый сам готовится к восхождению, каждый отвечает сам за себя. И если вдруг кто-то рискнул и решил, что поднимется выше, и постарается перебороть бессилие или боль, то это его решение. Истратив ресурсы он уже не может идти. Те, кто спускаются, тоже, зачастую, идут из последних сил, которых хорошо бы, чтобы хватило на самого себя. А те, кто ещё идёт на подъём, планировали подъём, но не спасение. И если они спасут другого, то в этот день уже не поднимутся. В случае с Эверестом, то в этом году. Поэтому на высоте более пяти километров, большинство людей суровы. Они не жестокие. Жестоким можно считать того, кто сам себя довёл до такого состояния. Критиковать эту суровость можно с равнины, а понять и принять, только в высокогорье. Здесь всё не так, всё по-другому, просто и сурово.

На Эвересте некоторые погибшие альпинисты служат путевыми метками. Например, «Мистер жёлтые ботинки» на Эвересте служит отметкой 8 500 метров. Спасать дорого, спускать трупы ещё дороже. И сами спасатели тоже рискуют. Поэтому очень большое количество погибших, остаются в горах. И это не жестокость, это обычно и нормально, начиная с определённой высоты

Дойдя, очень не за раз, до края площадки, оказался перед вершиной. Между нами (мной и вершиной) была узкая тропа по гребню. Метров двадцать, наверное. Справа и слева от тропы, уходящие вниз заснеженные склоны. Крутые, но не отвесные. Не пропасти, но я не знал, как далеко и чем они заканчиваются, поэтому отнёсся к ним с опаской.

На вершине уже было два восходителя. Хорошо, что не больше. Я читал, что бывает, толпа плюс очередь из желающих, которые не поместились. Опять посчитал это благим знаком. Когда волна благодарности к Вселенной за постоянную заботу обо мне схлынула, а те, кто был рядом с вершиной, ещё не пошли обратно, я ступил на узкую тропинку.

Узкая тропинка вела на небольшую, почти круглую площадку на которой в дальней части и немного справа возвышался (около метра над уровнем площадки) кусок скалы. Та самая вершина. Самая-самая. Выше уже ничего. Только облака и небо.

Когда я дошёл до середины узкой тропы, восходители развернулись и пошли с площадки мне навстречу. Интересно, они это сделали специально или у них не хватило кислорода на работу мозга? Разминулись точно на середине тропы. Не скажу, что с трудом, но я бы так делать не стал. Вероятно, нет однозначно – это мои проблемы, которые других не касаются. Я тоже стараюсь не запариваться по поводу несоответствия поведения окружающих моему понятию «правильно». Но изменять понятия не буду. Меня это устраивает. Со своей шкалой ценностей, нужностей и правильностей мне живётся не всегда легко и просто, но всегда спокойно. На душе спокойно, сплю без снов и кошмаров и совесть не мучает.

Когда то, объясняя нашим детям, что если кто-то выходит за рамки приличия и порядочности (некоторые в эти рамки не входят никогда), которыми руководствуются приличные люди, то делать подобным образом ни в коем случае нельзя. Поступая так же, можно нанести двойной урон человечеству. Почему двойной? Потому что на одного приличного человека станет меньше, а на одного неприличного (даже если чуть-чуть) станет больше. А соответствие рамкам морали и приличия оно бывает только полным. Или нормальный и приличный или не приличный. Так же как пьяный или беременная. Нельзя быть в таком состоянии в стадии чуть-чуть. Или – или. Но у каждого общества своя мораль и своя культура.

Мне на работу мозга кислорода ещё хватало, а на высказать встречным своё мнение по поводу их вопиющего поведения – нет. Поэтому мы молча разминулись. Они побрели в сторону спуска, я побрёл к вершине. Может быть мне не то чтобы не хватило кислорода на высказывание. Может быть это издержки воспитания, которые иногда сдерживают моё желание сказать то, что я думаю, тем, кто этого понять не сможет? А может быть и то и другое.

Чего только не передумаешь, в длительных пеших перемещениях! Особенно тогда, когда не надо следить за дорожным движением. Двигаешься очень небыстро, изредка отвлекаешься на любование/восхищение, думаешь по-всякому, про всякую всячину. Любоваться/восхищаться часто не нужно, потому что с такой скоростью, пейзажи практически не меняются.