Шаг за грань - [31]
Вновь осторожно высунув голову из окопа, мальчишка, наконец, заметил врага – крохотные пока что темные фигурки. Борька приложил к глазам одолженный у дяди Антона бинокль – сейчас так делали многие, стараясь понять, с кем свело их недоброе военное счастье.
В первый миг мальчишке показалось, что на него движутся… орки из известной всем старинной книжки «Властелин колец» – закованные в черное железо, гориллоподобные фигуры в шипастых шлемах. Лица – темнокожие, с вывернутыми ноздрями – были тоже самые что ни на есть орочьи, вот только в руках эти уроды держали, увы, не ятаганы, а незнакомое Борьке оружие с короткими и толстыми стволами – должно быть, знаменитые плазмометы. Было их очень много – наверное, тысячи, двигались они с равномерной, безжалостной неторопливостью, явно рассчитанной на психологический эффект.
Вот только землян напугать было трудно – там и сям захлопали снайперские винтовки, и враги начали падать, словно марионетки с обрезанными нитями. В поселке очень многие умели отлично стрелять из оптики и промаха не давали. В каком-то смысле защитникам поселка повезло – на них вышли не почти неуязвимые для обычных пуль дайрисы, не нэйкельцы, привыкшие давить врагов огнем своей жуткой биомеханической техники, не страшные своей неотступной методичностью и холодной отвагой сторки, даже не свирепые наемники-скиутты, почти непобедимые в рукопашном бою, – на них вышли джаго, славные в Галактике лишь своим умением давить врага количеством. Но в другом смысле – не повезло, нет. Скиутты и даже сторки могли бы пощадить хотя бы женщин и детей, у них было свое понятие Чести. Джаго тоже пощадили бы их, но совершенно с другой целью. Кое-что Борька проходил в школе, кое о чем ему с гневом и презрением говорил отец, и мальчишка понимал, что попадать в плен к джаго живыми нельзя. Мертвыми тоже нежелательно – эти твари ели убитых ими, надеясь, что их сила перейдет к ним. Для землянина такое звучало дико, но большинство джаго – озлобленных, не получавших почти никакого образования – были самыми настоящими дикарями, пушечным мясом не только для своих более продвинутых союзников, но даже и для собственных безжалостных и грозных владык. Боевых машин у них, к счастью, не было – они не вошли бы в обычные челноки, – но в задних рядах строя там и сям виднелись гротескные, похожие на трехногие шагающие колоды, фигуры киберстрелков.
Джаго, впрочем, не собирались терпеть устроенное им землянами избиение – по их рядам покатился нарастающий гортанный ор, – и они черной волной побежали в атаку. Киберстрелки присели, растопырив упоры и поводя короткими стволами мортир, и от них к позициям землян потянулись ровные белые полосы. Казалось, что перед самым носом мальчишки вспух шар чисто белого пламени, ударная волна, как молот, долбанула ему в лицо, отбросила на заднюю стенку окопа… и сознание Борьки просто отключилось…
…В себя он пришел тоже резко – словно включили свет. Он стоял возле разбитого сарая, сжимая в руке какой-то чужой, зазубренный тесак, весь буро-коричневый от запекшейся крови. Левый рукав тоже был весь в крови, какая-то незнакомая девчонка торопливо разрезала его, почти непрерывно ругаясь. Окружающий мир обрушился на очнувшегося мальчишку.
Мир был черным. Черное от дыма небо, черная земля, усыпанная черными трупами, – среди них, лениво дымя, догорали какие-то искореженные машины. Вокруг были только разбитые вдребезги, жарко полыхающие развалины, среди которых как-то бессмысленно бродили люди. Джаго нигде видно не было. Борька понял, что это окраина их поселка и что они победили, но эта мысль прошла как бы в стороне от сознания – пока он мало что соображал, воспоминания прорывались в сознание толчками, словно кровь, хлещущая из глубокой раны. Отец, почти беспрерывно палящий из пулемета и орущий что-то, неслышное в царящем вокруг диком грохоте… дядя Антон, спокойно и методично бьющий куда-то из гранатомета… дед, с руганью принимающий из рук распластавшегося по брустверу подползшего Вовки цинк с патронами… страшные, орущие темные фигуры… бьющийся в руках автомат, ровная строчка пробоин, весело бегущая по черному шипастому нагруднику… странно, но Борька никак не мог вспомнить лица… злые дружные стайки харг-каарт, как-то быстро-деловито облепляющие великанов-джаго и бешено бьющие своими короткими охотничьими клинками в лица, в каждую щель в броне… раскоряченная туша киберстрелка – не рассчитанная на ближний бой машина упорно отступала, стараясь поймать землянина в радиус действия своей мортиры – и он, он сам, Борька, так же упрямо идущий вперед, дико вопящий: «А ну, стой, курррваааа!!!» – и поливающий бронированную тушу огнем «абакана», перезаряжая его снова и снова, пока броня таки не поддалась и страшная туша не рухнула, подергиваясь в электрических конвульсиях… Куда делся «абакан» потом, он вспомнить не мог начисто…
Борька удивленно помотал головой и вновь посмотрел на тесак. Неужели это все – он? Простой, ничем не примечательный пионер? Быть такого не может… однако же – есть. Мысль о том, что началась война и он на войне и вокруг война, по-прежнему казалась какой-то кривой, нелепой, неприемлемой. Она не помещалась в мозгу.
