Шафрановые врата - [18]
Меня же, когда я стояла на той деревянной палубе и наблюдала за удаляющимися лицами провожающих, охватила невероятная паника. Я никогда даже не мечтала ступить на борт корабля. Никогда не думала уезжать из Америки. Я никогда не покидала штат Нью-Йорк. Мне было тридцать лет, а я волновалась так, словно, будучи ребенком, первый раз пошла в школу.
Паника внезапно переросла в страх. Пространство между кораблем и портом зияло как бездна. У меня было ощущение потери, потери всего, что я знала, всего, что было так знакомо. Но я понимала, что мне нужно уехать.
Корабль медленно удалялся от порта, я еще видела машущие руки и открытые рты, но звуки постепенно стихали. Мое сердце стало биться ровнее. Неожиданно я почувствовала, что возле меня кто-то стоит, — это была пожилая женщина в пожелтевших вязаных перчатках, она держалась за перила.
— Вы первый раз в море? — спросила она меня на ломаном английском, и я удивилась: неужели все, что я чувствовала, было так явно написано на моем лице?
— Oui, — ответила я, распознав ее акцент. — La premiere fois[19].
Она улыбнулась, показывая большие плохо сохранившиеся зубы.
— О, вы говорите по-французски, хотя, конечно, это не мой французский. Париж — мой дом, — сказала она. — Вы едете в Париж из Марселя?
Я покачала головой, но не сообщила, куда направляюсь. Я видела, как она смотрит на перила, на мои руки без перчаток.
— У вас семья во Франции?
Я снова покачала головой.
— Значит, вы едете на встречу с возлюбленным? — спросила она, лукаво улыбнувшись.
На это я лишь моргнула и открыла было рот, но не нашлась что сказать.
Она кивнула, явно довольная собой.
— Понимаю. Да, вы встречаетесь с любимым.
Я посмотрела на нее и, сама себе удивляясь, сказала:
— В общем да. Я отправилась в путешествие, чтобы… найти кое-кого.
Женщина кивнула, изучая меня. Ее взгляд задержался на моей щеке, затем спустился на мою фигуру. В то утро, дрожащими руками причесываясь перед зеркалом, я заметила незнакомую пустоту на своем лице.
— Ах! La passion grande[20]. Конечно, милочка. Женщина всегда должна отдаваться своим чувствам. Я сама пережила несколько больших и страстных увлечений.
Теперь ее улыбка стала шаловливой — она наклонила голову, глядя на меня исподлобья. Несмотря на то что пудра скопилась в глубоких морщинах вокруг ее глаз и тонкие губы открывали ряд ее зубов, я поняла, что она действительно в молодости привлекала внимание мужчин. И, безусловно, она была страстной натурой.
Конечно, она понимала, что я не из таких женщин.
Я вежливо улыбнулась ей, извинилась и направилась в свою каюту, не став ждать, когда Америка — мой дом — станет совсем маленькой, а потом и вовсе исчезнет.
Я не выходила из своей тесной каюты большую часть недельного плавания, поскольку не очень хорошо себя чувствовала, чтобы много есть или даже просто ходить по палубе, а также не хотела ни с кем разговаривать, боясь, что, если я опять столкнусь с той дамой, она вынудит меня ответить на все ее вопросы. А у меня самой не было ответов, только вопросы.
В моей каюте стояло уже несколько подносов с принесенной мне незамысловатой едой, я коротала время, поочередно пытаясь то спать, то читать. Но ни то ни другое мне не удавалось: я была слишком обеспокоена, чтобы крепко заснуть или сконцентрироваться на тексте.
Я испытала глубокое облегчение, когда мы причалили в порту Марселя. Просто я дала себе обещание, что если пересеку Атлантический океан, то назад дороги уже не будет. Только не после того, как я преодолела такое расстояние, говорила я себе. Я не имела права даже думать об отчаянии.
Но сейчас, в Танжере, мне не хотелось вспоминать о Марселе и о том, что там произошло. Я просто не могла.
Резко поднявшись, я на секунду сжала пальцами виски. Затем налила в стакан воды из бутылки, стоявшей на туалетном столике, выпила ее и, несмотря на предостережение парня, вышла в коридор в поисках лестницы на крышу. Мне хотелось посмотреть на Танжер сверху, ведь я видела его, будучи нездоровой, и не понимала, куда еду. К тому же от порта мы ехали по узким улицам, и создавалось впечатление, будто я смотрю на этот новый для меня мир через длинный тоннель. У меня, наверное, был такой же зашоренный взгляд, как у осла, который тянет повозку, не в состоянии смотреть ни налево, ни направо, а только перед собой.
Я нашла лестницу в конце холла — на нее вела дверь, закрытая на обычный засов. Ступени были крутыми и без перил, что обычно представляло для меня сложность, но, тем не менее, я поднялась на крышу, благодарная, что проход был таким узким и я могла помогать себе, упираясь руками в стены. Откуда-то сильно воняло нечистотами, но когда я взобралась наверх и ступила под ослепляющий свет, темнота и неприятный запах исчезли и я почувствовала запах моря.
