Шафрановые врата - [144]

Я вспомнила о коленной чашечке и зубе трупа. То, как она уколола меня отравленной костью.

— Конечно, я заставила его ждать. Я заставила его дико хотеть меня, он просто потерял голову. И в конце концов я отдалась ему, зная, что он вернется. Он приходил ко мне снова, и снова, и снова. Он никогда не знал такой женщины, как я. Не мог насытиться мной.

Я старалась не сравнивать, не думать о том времени, когда мы с Этьеном были вместе. Присутствовал ли в наших отношениях тот огонь, та страсть, о которой говорила Манон?

— Наверное, у нас все было так же, как у нашего отца и моей матери. Наш отец был загипнотизирован моей матерью. Он писал ей признания в любви. Я хранила их после ее смерти. Он писал, как ему нравилось овладевать ею в комнате рядом с той, где его жена читала или развлекала гостей. Ему доставляло удовольствие знать, что его жена находится в пределах слышимости, эта необходимость таиться заводила его. И так же было с Этьеном. Я заставляла его овладевать мной там, где нас могли увидеть, где он ощутил бы себя униженным, если бы его застали с дочерью служанки.

— Нет, — прошептала я, не желая слушать о ее фантазиях.

— После того как мы стали любовниками, я заставила его купить этот дом на мое имя. Я заставила его оформить официальный документ, по которому мне выплачивается ежемесячное денежное пособие, пожизненно. Пожизненно, — повторила она. — Он всегда будет поддерживать меня. Конечно, это пока он будет думать, что я люблю его, что я хочу только его, что мы всегда будем вместе. Что ни один мужчина не может удовлетворить меня так, как он. Он клюнул на все это. Пообещал, что останется в Марракеше и будет работать врачом в Ла Виль Нувель. Мы договорились, что у нас не будет детей. Он и не заикался о том, чтобы мы поженились. Конечно нет. Он, великий французский врач, — и женится на скромной марокканской служанке? О нет! Я всегда буду его содержанкой. Я думаю, в душе он считает, что ни одна женщина не стоит того, чтобы на ней жениться. Женщина для дружеского общения, для интимных отношений — oui. Для брака — нет.

А я надеялась, что он женится на мне.

— Но когда у меня появился дом и я почувствовала себя в безопасности, я рассказала ему. Зная, что накрепко привязала его к себе, что все его мысли только обо мне, я рассказала ему. Я выбрала подходящий момент, когда его лицо было над моим, а он глубоко проник в меня.

— Манон, — сказала я, — пожалуйста!

Почему я не встала и не ушла? Почему я сидела как заколдованная и слушала эту грязную историю?

— Мы смотрели друг другу в глаза, его глаза были полны желания и любви, и я сказала ему. «Я твоя сестра», — сказала я. Мне пришлось повторить это. Он не мог понять, о чем я говорю. — И она улыбнулась ужасной победной улыбкой. — Но когда я сказала это в третий раз, он слез с меня, как будто мое тело стало пламенем и я обожгла его. Этьен — это Этьен, он не поверил мне, спросил, какие у меня есть доказательства. И тогда я показала ему письма нашего отца к моей матери.

Мне стало плохо, когда я представила эту сцену. Я увидела ее лицо, на котором читалось наслаждение каждым мгновением, и лицо Этьена: ужас и шок. Этьен, который всегда мог контролировать себя, у которого всегда были нужные ответы, который знал, когда и что следует сказать.

— Он помрачнел, он был взбешен, он разрыдался. А затем он ушел. Вот почему он уехал в Америку. Он больше не мог находиться в Марракеше. Он больше не мог оставаться даже по эту сторону океана, так близко от меня, не имея возможности снова обладать мной.

— Манон. — Я вздохнула и покачала головой. — Манон. — Я не знала, что сказать.

— Но его местонахождение было легко определить. Конечно, у меня есть много друзей среди влиятельных джентльменов из французской общины. А когда я поняла, что Этьен бросил меня беременной — это вышло чисто случайно, как и у тебя, да? — я решила избавиться от ребенка. Это было бы нетрудно, ведь у меня уже был опыт в таких делах. Я уже избавлялась раньше. — Она внимательно посмотрела мне в глаза. — Но что-то подсказывало мне, что лучше оставить ребенка, для подстраховки. Все эти годы я регулярно писала Этьену, напоминала ему, что я мать, рассказывала о ребенке. Но я не обвиняла его. А он ни разу не ответил. А затем, в прошлом году, мои потребности возросли, Сидония. Поэтому я написала ему, что сожалею, что использовала его, но теперь я изменилась и раскаиваюсь. И что у меня есть тайна, которую я могу открыть ему только при встрече. Конечно, он о чем-то догадывался. Благодаря моей настойчивости, а также желая сбежать от тебя, он вернулся в Марокко. — Она опустила голову, глядя на меня почти кокетливо. — Ты никогда не задумывалась, почему Этьен, мужчина умный и опытный, захотел такую женщину, как ты, Сидония?

Я была поражена.

— Что? О чем ты?

Лицо Манон выражало презрение.

— Ты идиотка. Ты что, ничего не видишь? Этьен никогда не переставал думать обо мне, хотеть меня. Это меня он любит, а не тебя. Ты что, не смотришь в зеркало и не видишь того, что вижу я? Разве ты не понимаешь, что Этьен увидел в тебе что-то, что напомнило ему меня? Единственную женщину, которую он любит? Даже то, что ты рисовала, ну… — Она пожала плечами. — Он выбрал тень, ведь у него не было возможности иметь яркий свет. Вот чем ты для него была. Бледное отражение женщины, которую он действительно любит, но не может иметь; он был с тобой только из-за того, что ты очень напоминала ему, внешне, меня. И он знал, что легко соблазнит тебя. Он не мог обладать мной, но тобой… Теперь понятно? Каждый раз, когда он обнимал тебя, каждый раз, когда он занимался с тобой любовью, Сидония, он, мечтая обо мне, закрывал глаза и видел меня. Ты никогда ничего для него не значила. Совсем ничего.