Шафрановые врата - [143]

Он поднял голову и посмотрел мне в глаза. Его глаза были темными и тусклыми. Мне захотелось узнать, о чем он думает. Всегда ли его лицо было таким непроницаемым?

— Но уйти, не сказав ни слова, Этьен… Даже не попытаться объясниться. Этого я не понимаю. — Теперь я говорила спокойно. Рассудительно.

Он опустил глаза.

— Это было малодушие, — сказал он, и я кивнула, возможно, желая подбодрить его. Что я хотела услышать? — И неуважение к тебе. Я это знаю, Сидония. Но…

Но — что? Скажи, что ты сделал это, чтобы защитить меня. Скажи, что ты сделал это из-за любви ко мне. Но как только эти мысли пришли мне в голову, я вдруг поняла, что Этьен недостаточно благороден, чтобы хотеть защитить того, кого он любит. Только не Этьен! Он не благородный человек. Он, как он только что сам признался, трус.

— Я проделала весь путь сюда, в Северную Африку, чтобы найти тебя. Вот как я верила тебе тогда. Тебе и себе. Мне нужно было найти тебя и попытаться понять… — Я запнулась.

Его лицо по-прежнему было непроницаемым. Мне снова захотелось ударить его. У меня просто руки чесались. Я сцепила пальцы.

— Вот как сильно я любила тебя когда-то, — произнесла я, отметив прошедшее время. Любила. — Значит, все это было для тебя игрой? — спросила я, удивляясь тому, что повторяю слова Манон. — Ты всего лишь проводил со мной время, а я была настолько наивной, настолько слепой, что верила, будто ты относишься ко мне так же, как и я к тебе?

— Сидония, — заговорил он, — когда я встретил тебя… Меня влекло к тебе. Ты помогла мне забыть о моем горе. Ты была добра ко мне. Незадолго до того, как я увидел тебя, я уже точно знал, что проиграл в генетическую рулетку. Я знал, что меня ждет в будущем. Я не хотел думать об этом. Я только хотел… Мне нужно было не думать… — Он запнулся.

— Ты хотел отвлечься? — Я не узнала собственного голоса. И снова я повторила слова Манон.

— Конечно. Как я и говорила тебе. Он никогда не любил тебя. — Это была Манон, снова появившаяся в дверном проеме. Она подошла к Этьену. — Разве ты не замечаешь очевидного?

Я посмотрела на нее, затем снова на Этьена.

— Очевидного?

Этьен отвернулся от меня.

— Манон, только не так, — сказал он и снова посмотрел на меня. — Если бы я знал, где именно ты находишься в Марракеше, я бы пришел к тебе. Я не знал этого, Сидония, — оправдывался он. — Я хотел поговорить с тобой наедине. Не… — Он умолк, а Манон рассмеялась. Это был невеселый раскатистый смех.

— О, Этьен, ради бога, просто скажи этой женщине правду. — Она подошла к нему и вцепилась в его рукав своими пальцами с накрашенными ногтями, похожими на когти. — Она сможет смириться с этим. Она только с виду хрупкая, но внутри она как сталь. Поэтому скажи ей правду. Или это сделаю я. — Она наклонилась к нему и поцеловала. Долгим поцелуем в губы.

Я была слишком шокирована, чтобы что-то сказать.

Этьен оттолкнул ее руку, прижал дрожащие пальцы ко лбу. Не глядя на меня, он вышел со двора через открытую дверь. Я осталась сидеть на месте и все еще не могла ничего сказать от потрясения.

— Ну вот, — сказала Манон. — Теперь ты знаешь. — Она издала что-то вроде «тсс». — Такой слабый, несчастный человек. И это не имеет отношения к его болезни. Он всегда был таким.

— Знаю — что? О чем ты говоришь? — Может, мне показалось, что она его так поцеловала?

— У него сейчас очень трудное время. Попытайся смириться с этой правдой. — Она села рядом со мной, закурила трубку и затянулась. Я почувствовала запах кифа. — Он просто не может принять тот факт, что сделал то, чего, по его утверждению, не хотел делать.

Я посмотрела на ее губы, сжимавшие мундштук. Она только что целовала Этьена. Не как сестра.

— Да, — продолжила она, — он говорил, что не позволит джиннам пойти дальше. Что он не передаст свою болезнь.

Я открыла рот. Все перепуталось, все было неправильно.

— Но… он знает… что ребенка больше нет… — Мой голос доносился до меня как бы издалека.

Манон пожала плечами, показывая, что это ее мало трогает.

— Но он есть, — сказала она, оторвавшись от мундштука.

Я потрясла головой.

— Что ты имеешь в виду?

Она снова затянулась, а потом сделала долгий медленный выдох и пристально посмотрела на меня.

— Баду, — сказала она.

Время шло. Я просто смотрела на нее.

Наконец Манон снова вынула изо рта мундштук.

— Я заставила его захотеть меня. Вот и все. После похорон его отца, когда он все еще считал меня только дочерью служанки, я попросила его помочь мне в маленькой пустячной работе. Чтобы он почувствовал себя сильным, словно я была слабой женщиной, нуждавшейся в помощи мужчины. — Она ухмыльнулась, вспомнив это. — Случайное прикосновение, долгий взгляд… Для меня это была просто игра. — Она снова затянулась, прикрыв глаза. — Это было просто, Сидония. Мне не пришлось прикладывать много усилий, чтобы поставить его на колени. — Она щелкнула пальцами. — Это как поймать рыбу на жирного червя. Я решила, когда увидела его на похоронах отца, что накажу его так, как он того заслуживает. Я заставлю его желать меня, позволю ему прикоснуться ко мне, попробовать меня, а потом… пуф! — И снова она щелкнула пальцами. — Я выгоню его. Я заставлю его сходить с ума. Как я делала это с другими мужчинами. Для меня удовольствие наблюдать, как они извиваются на крючке, а затем отпускать их. Но больше они уже не могут плавать так, как плавали раньше. Они сломлены. — В ее глазах разгорелся огонь. — Отравлены желанием ко мне.