Ш-ш-а... - [22]
Теперь я старше, у меня собственных четвертаков на пятьдесят баксов, заработанных тяжким трудом. Начал бросать, играя игру за игрой. Позвольте доложить, сноровка не пропала. Меняю шарики, кручу циферблаты, осветил автомат, как Четвертого июля.[2] С каждой игрой подбираюсь ближе к высшему результату. Выигрываю одну бесплатную партию за другой. Усы старика Фархада зашевелились. Вскоре уже не я плачу автомату – автомат со мной расплачивается бесплатными играми.
Перевалил за миллион, совсем близко к рекорду. Осталось десять четвертаков, но я просто не в силах бороться с собой. Когда дошел до предпоследнего, кто-то толкнул меня прямо на автомат, который чуть не опрокинулся.
Фархад оглянулся:
– Не свали машину.
– Вот именно, обезьянья башка.
Проклятое невезенье – те самые мальчишки вновь меня отыскали. Клянусь, преследуют повсюду, как мухи.
Первый сказал:
– Чуть рекорд не побил.
– Знаю. В этом дело?
Второй сказал:
– Рекорд мой. Вот в чем дело.
– Ну ведь я его еще не побил, можешь не волноваться. У меня остался всего один четвертак.
– Дай сюда, – сказал второй.
– Но…
– Давай, если не хочешь, чтоб было бо-бо, – сказал он, потирая кулак.
Я вытащил из кармана монету и бросил ему на ладонь. Охотно и яйца бы отдал. Они ушли, я остался стоять, глядя на Фархада.
– Можно мне пинту шнапса с корицей?
– На машине больше не играй, – сказал Фархад. – Только для ребятишек. Иди теперь.
Поднимаюсь по лестнице с единственным желанием лечь, погрузиться глубоко в себя, натянуть кожу, плотно застегнуть «молнию» до самого верха. Ноги тяжело топают по ступенькам, я отяжелел под грузом унижений. Топ-топ-топ, раз, два, три, четыре, наверх, открываем…
– Ши шишёл! – взвизгнула Стефани.
Я чуть не упал с лестницы. Начал пятиться, а они потянулись ко мне, сползая-хромая со ступеньки на ступеньку, как вампиры. И запели:
На нижней площадке я повернулся, выскочил в дверь и пошел быстрым шагом. Потом перешел на спринт, но они держатся у меня за спиной. Проворные девушки. Вряд ли удастся от них оторваться. К счастью, когда я на бегу задохнулся, они тоже. Ярдах в двадцати позади. Я снова пошел шагом.
Дошел до автобусной остановки, и, как по мановению волшебной палочки, подкатил автобус, тот самый, в котором я пытался доехать до банка. Влез в битком набитый салон, куда, однако, просочились и чертовы девки, каким-то манером стиснув его, как губку. И уставились на меня. Вскоре на меня смотрели все прочие пассажиры. Видно, как водитель всматривается в зеркало заднего обзора. Хмуро. Я забеспокоился. Девушки петь перестали, но время от времени то одна, то другая выкрикивала: «Где ты, Рей?», вновь привлекая ко мне всеобщее внимание, включая шофера.
Едем какое-то время. Я стараюсь всех игнорировать, но меня никто не игнорирует. Стою, как в открытом кинотеатре-заезжаловке. Потею, как муха в Национальный Лягушачий День. И чем больше стараюсь, тем неуместнее выгляжу. Наконец, девушки решили меня доконать, снова завели дурацкую песню, пассажиры начали вздыхать и стонать.
Одна завопила:
– Водитель! Водитель!
Тот резко остановил автобус и рявкнул:
– Ну-ка, все вы там, у задней двери, сейчас же выметайтесь! Я сказал, сейчас же.
Девушки вывалились, а я, стоя в самом хвосте, затаился, надеясь, что шофер имел в виду только их.
– И ты тоже, хохмач. Я тебя вижу. Вылезай, а то полицию позову.
Я попытался выйти, да проклятые девки загородили дорогу.
– Прочь, – сказал я, отталкивая всю ораву.
Автобус поехал, девушки рассыпались, как кегли в боулинге. За ними виднеется школа, где меня ударила другая девушка из другого автобуса.
– Я тебе что говорил? – прозвучал низкий голос, суля неприятности.
Я оглянулся. Следовало догадаться.
– Поедешь со мной в участок, – сказал коп. – Вместе с этими… девушками.
12
Сколько уродов можно впихнуть в машину?
Четверо сзади, двое спереди, я посередине между четырьмя задними, обнимавшими мои ноги своими. Стефани непрерывно бубнит распроклятую песню. Хуже того, придурочный коп включил сирену, просто для устрашения. Не сказал ни слова, но при каждой остановке оглядывался и прожигал меня взглядом.
Подъехав к участку, бросил:
– Пошли.
Мы вывалились, как сардины. Поднялись по лестнице в участок, больше напоминавший трейлер. Там был только один другой коп, черный парень, сидевший за своим письменным столом, расчесывая карандашом усы. Смотрел на вошедших девушек так, словно мимо него дефилирует Национальный зоопарк.
– Что это за чертовщина, Марти? – спросил черный коп.
– Прекрасные экземпляры, правда? А вот этот парнишка, – сказал первый коп, схватив меня за шиворот, – считает себя слишком умным. Мы с ним уже как-то встречались. Я старался вложить в него немножко ума. Бесполезно. – Он залез ко мне в карман, вытащил шнапс с корицей. – Гляди-ка, фоли. Кто это пьет такие напитки?
– Девушки.
– Ну, возможно, у нас тут и парочка смешанных. Я с ним разберусь, а ты с этими… девушками.
– Почему я?
– Поверь, тебе досталось самое легкое.
– Возьмите стулья, – сказал Фоли, – и садитесь… девушки.
Немолодой толстеющий художник Морис, глядя на золотую рыбку в банке на кухонном столе, размышляет о том, сумеет ли он – почти утратив связь с земным – в последний раз выплыть со дна жизни на поверхность и, поймав ускользающую улыбку жены Шейлы, написать ее портрет. А читатель в это время попадает в сети, наброшенные фокусником Полом А. Тотом, и как зачарованный следит за попытками героя вернуться в мир людей…
Джонатан Томас, по прозвищу Бродяга, получил письмо, в котором его угрожают убить. Покинув толстуху жену, негритянку Рози, он начинает свое путешествие по бывшим подружкам, пытаясь выяснить, кто же из них написал ему такое жуткое послание…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.