Сфумато - [6]
В подписи допрошенного Анатолий видел «р» со скошенным хвостиком, такую же, как на могиле Лены. Не замёрз он тогда, тот художник-карикатурист, просто у него такая «р», а вот Анатолий, сидя с ним на кухне домика и разливая хлебный самогон в кружки, слишком разгорячился и говорил, много говорил, а главное — лишнего наговорил. Смерть Лены тяжело ему далась, и сказал он, что взорвать надо было все эти братские народы, всех, кому верили и кого ждали, а Конвенцию сжечь, лишь бы Лена была жива. Художник соглашался и пил, а Анатолий, сорвавшись раз, больше такого не произносил. Но сказанного хватило.
— Не подпишу, — сказал он ещё раз, — да и зачем вам моя подпись?
— Все подписывают. Нужно, чтобы все подписывали, — ответил старший, — такой порядок. Не дури, Соколовский.
Анатолий вспомнил, как в начале четвертого президентского срока того, кто, казалось, навсегда, писал очерк о пытках в полиции. Он думал и не находил ответа, зачем надо было пытать этих несчастных, к чему эта сакральная страсть к явке с повинной.
— Никто не знает, — ответил ему тогда один старый опер, — так всегда было. Подпишет злодей явку, так тебе и на душе легче.
Теперь Анатолий должен был облегчить душу этим двум подтянутым людям с резкими взглядами — засекреченному следователю и его красивой помощнице.
— Нет, — сказал Анатолий, — бейте.
Когда он очнулся в третий раз, светло в комнате стало не сразу. Он лежал на спине, но голова была повернута в сторону. Повернули, чтобы кровью не задохнулся, понял он. Боли не было. На полу он увидел несколько зубов в кровавой слизи. По щеке стекало что-то тёплое. Кровь, сомнений не было. Пощупать дёсны языком он не мог, язык не шевелился.
Били те двое, что было ушли, отпущенные старшим. Били спокойно, с перерывами. Смотрели на него и видели, когда и куда надо ударить.
— Звать старшего? — спросил один.
Анатолий закрыл глаза.
— Работаем, — сказал второй.
Боль вернулась.
В окно светило ночное северное солнце. Анатолий лежал на полу в том же кабинете. Шторы больше не закрывали света. Старший сидел рядом с ним на стуле.
— Подписал? Ну молодец, — проговорил он, — отдыхай, Соколовский. Скоро утро. Судебная комиссия ждёт.
Свет снова погас.
Глава 4
Альтернатива
Обыск проводили тщательно. Видно было, что не первый раз, что это просто работа, которую люди делают хорошо. Завораживало, как они вытаскивали ящики письменного стола, раскладывали бумаги и быстро читали их, что-то убирая в сторону, а что-то передавая главному в группе, тому самому, что представился Давиду Марковичу. Передавая документы, они кратко комментировали их, почти неслышно, а главный кивал и тоже быстро просматривал бумаги.
Каток, подумал Давид Маркович. Меня снова переезжает каток. Начал нарастать страх. Потели ладони, от этого было стыдно, а от стыда он краснел и потел уже весь.
— Переживаете? — спросил главный оперуполномоченный.
— Да, — честно ответил Давид Маркович.
— Есть из-за чего?
— Да.
— Из-за чего?
— Я не знаю. Но знаю, что вы найдёте, если надо. А раз вы приехали, значит, надо.
Оперуполномоченный отодвинул стопку бумаг и посмотрел на Давида Марковича.
— Давид, — вкрадчиво сказал он, — не торопись. Мы поговорим сегодня. Обязательно.
Ответить Давид Маркович не смог. Грудь сдавило. Он слышал, как глухо и медленно стучит его сердце где-то под горлом.
По улице снова проехал тот самый красный трактор. У тракториста было пухлое лицо, он улыбался, и Давид Маркович узнал его. Он писал о нём очерк, о том, какой он передовик, выполняет план и любит жену. Это было в доме тракториста, тот сидел за столом и звучно пил самогон из стакана крупными глотками, пухлое лицо его раскраснелось, он беспрестанно звал жену — субтильную женщину с усталыми глазами, и когда он её звал, огромные кулаки его сжимались, а когда она приходила и спрашивала, что подать, он смотрел на неё осклабившись — был доволен.
— Вот так живём, — говорил тракторист, — не жалуемся, выпить есть, закусить тоже, и никуда без нас в деревне, не ты же, Маркович, пахать будешь? Ты же и плуг куда прицепить не знаешь.
Не знаю, подумал Давид Маркович, глядя на уезжающий трактор, и вдруг почувствовал острую зависть к этим огромным кулакам, пухлому лицу и самогону звучными глотками.
Почти у самого окна встала полицейская машина, та же, что недавно проехала мимо редакции в сторону продлавки. Из неё вышли ещё двое мужчин, и это были не полицейские. Они зашли в редакцию. Один из них нёс несколько конвертов. Давид Маркович стал догадываться.
Вика. Сестра. Её письма в руках оперуполномоченного безопасности, неважно какой именно безопасности и как сейчас называется чрезвычайная комиссия, ничего не меняется вторую сотню лет. Чекистам нужны её письма.
Главный посмотрел на конверты. Переглянулся с передавшим их. Кивнул.
— Оформляемся, — коротко скомандовал он. — Фельдмана в машину.
Ехали недолго. Чекистам в полицейском участке выделили кабинет начальника — их боялись и боявшиеся не скрывали этого. Начальник полиции, улыбаясь и пятясь, вышел, притворяя дверь аккуратно, чтобы не хлопнуть.
Управление президентской безопасности, — сказал он молоденькой девушке-секретарю, испуганной нежданными посетителями, которых боялся сам шеф, — не пускай никого. Кофе носи. Всё делай, что попросят. Улыбайся. Да не бойся ты, чего бояться, не звери же.
Автор рассказывает о годах, проведенных в качестве заключенного сначала в СИЗО, а потом в Тагильской исправительной колонии для бывших сотрудников правоохранительных органов. Автор погружает читателя в мир бесправия, где заключенные стремятся выжить, а стража — выжать из них как можно больше. Книга состоит из документальных очерков, написанных на основе авторских воспоминаний. Их герои — «сидельцы» с разными судьбами, характерами, с разной способностью уцелеть физически и нравственно в условиях тотальной несвободы, постоянного унижения, голода, рабского труда и разлуки с родными.
Как вести себя на допросе, что делать, если вам подбросили что-то запрещенное, как обжаловать несправедливый приговор, какие российские правозащитные организации могут помочь и как обращаться в Европейский суд по правам человека? Алексей Федяров, глава правового департамента фонда «Русь сидящая», объясняет, как действовать тем, кто стал жертвой несправедливости. Автор рассказывает, как и почему российские суды выносят несправедливые и необоснованные приговоры и каким образом силовики фабрикуют и фальсифицируют уголовные дела. Анализ проводится по трем категориям: о наркотиках, экономических и политически мотивированных делах – в том числе самых последних, связанных с событиями в Москве летом 2019-го (дела Голунова, Котова, Устинова и др.). Вместе с известными правозащитниками и адвокатами, такими как А.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Хронический неудачник и латентный психопат Блейк падает в Темзу на краденом легкомоторном самолете – и командовать парадом начинает фабрика грез: сонный городок Шеппертон преображается в апокалиптическое царство необузданных желаний и воспаленного воображения, в залитую буйным тропическим светом арену оргиастических празднеств.Энтони Берджесс назвал «Фабрику Грез Unlimited» лучшим романом одного из самых талантливых авторов Британии. И ведь, наверное, не ошибся.