Сфинксы северных ворот - [10]

Деревня вскипела, как разворошенный муравейник. Люди бегали из дома в дом, разнося все новые ужасающие слухи о том, что творится в «Доме полковника». Теперь его даже жалели, зато досталось жене, о которой прежде дурного не говорили, и слуге, который был так туп, что о нем и говорить было нечего.

— Полковник умер, до последнего продолжая обвинять жену и слугу в пропаже золота и в отравлении. В деревне уже в голос говорили, что дело требует полицейского вмешательства. Теперь твердили, что полковник всю жизнь отличался необыкновенным умом, так отчего бы ему вдруг сойти с ума перед самым концом? Ведь болела-то у него не голова, а желудок! Сразу он стал и мудрецом, и ловкачом, и славным парнем, которого все знали с детства. А про то, что его величали чертом, дружно забыли.

— Обычное дело… — кивнула Александра. — Что ж его, правда отравили?

— Вскрытия не было. Полицию тоже, конечно, звать не стали, это были одни разговоры. Но вдове пришлось несладко.

…После смерти мужа вдова зачастила в церковь: при его жизни ее там видели только на крестинах детей. Кюре-то был совсем не против, чтобы богатая вдова участвовала своими пожертвованиями в общинных нуждах, но вот сама община взбунтовалась. От бедной женщины пересаживались подальше. Стоило ей появиться на пороге церкви, раздавалось шушуканье. Косые взгляды, намеки, ядовитые смешки прямо в лицо… Вскоре вдова перестала ходить в церковь и даже появляться за оградой своего сада. Соседи видели, как она с утра до ночи бродит по дорожкам, не замечая ни своих маленьких детей, гуляющих с няньками, ни слугу, окончательно отупевшего после смерти хозяина и превратившегося в прожорливое обрюзгшее животное. Соседи говорили, что вдова ищет в саду закопанное золото: Господь де отнял у нее разум, как она отняла жизнь у мужа, и женщина забыла, где спрятала «клад полковника». Слугу никто ни в чем и не обвинял, глупо было бы предполагать, что у него хватит смекалки задумать и осуществить самый простой план. Вдова и впрямь имела вид помешанной. Она шептала что-то себе под нос, качала головой, грозила пальцем, дико озиралась, вытягивая шею и прислушиваясь. Потом перестала выходить из дома. А однажды утром слуга нашел ее повесившейся…

— Нет, не в этой комнате! — сказала Наталья, перехватив испуганный взгляд гостьи, устремленный на балки низко нависшего потолка. — Второго этажа еще не было. Она повесилась в кухне, на той самой балке, где прибит оловянный медальон.

— Господи помилуй…

Александре некстати вспомнилось, как она сама едва удержалась на покачнувшемся стуле, подбираясь к той балке. «А ведь бедная женщина тоже, должно быть, встала на стул, и он под ней качался на неровном полу, когда она надевала петлю на шею…»

— А как же дети? — сдавленным голосом спросила она.

— Детей взяла на воспитание сестра полковника, та самая, которую он не желал видеть и не пускал к себе на порог. Она сделала доброе дело не без задней мысли. Сперва, оказавшись за хозяйку, обшарила весь дом и велела перерыть сад под предлогом того, что нужно сажать новые плодовые деревья, — желудями и цветами сыт не будешь и на сидр они не годятся! Золота, однако, не нашли. Нотариус сообщил, что, согласно брачному контракту и завещанию покойного и его жены, их имущество было общим и в государственных ценных бумагах давало небольшую пожизненную ренту троим детям. Остался еще дом и вот этот самый клочок земли… И бесконечные байки о «кладе полковника» — тут это стало местной присказкой. Так и говорили: «Эх, если бы мне клад полковника, я бы купил соседнее поле!», «А я бы женился!», «Я бы выдал замуж дочерей! Отправил бы сына в Париж! Зажил бы припеваючи!»

— Но золота так и не отыскали?…

— А его с тех пор, можно сказать, и не искали вовсе… За исключением того раза, когда решили перестроить дом.

…Со слов Дидье, детально передавшего Наталье всю семейную хронику, дом перестроили уже в середине девятнадцатого столетия. Дети полковника благополучно выросли, сын уехал в Париж, дочери остались в деревне. Одна вышла замуж, другая осталась при ней в качестве компаньонки и даровой няньки для детей. Муж дочери полковника был коммерсантом, довольно удачливым. Он-то и решил надстроить второй этаж: как немедленно решили в деревне, чтобы иметь повод разобрать старый дом по доскам и отыскать-таки золото!

— Нашли или нет, осталось неизвестным. А известно то, что коммерсант вскоре после завершения этого предприятия стал сильно прихварывать. Как нарочно, он страдал сильными желудочными коликами, а вскоре у него отнялись ноги… Он сделался точной копией полковника в последние месяцы жизни. Лежал в постели, вот в этой новехонькой комнате, жаловался, брюзжал и внезапно скончался, хотя врачи пророчили ему еще долгие годы мучений. На местных жителей это произвело сильное впечатление. Они были уверены, что полковник приходил отнять у него свое золото!

— Если ты мне скажешь, что его вдова повесилась…

— С вдовой ничего не случилось, она дожила до преклонных лет, воспитала и вырастила детей, внуков… — с усмешкой сообщила Наталья. — А вот ее сестра умерла вскоре после смерти зятя. Как-то утром ее нашли на полу, в этой самой комнате…