Сфинкс - [48]

Шрифт
Интервал

Ян захотел открыть окно, но оно было заколочено; только одна форточка, едва державшаяся, соблаговолила повернуться и пропустила гнилой, вонючий запах отбросов из переулка.

— Два злотых в неделю! Нечего сказать, комната прекрасна, — сказал Ян, — но мне больше нравится дом матери. Там есть чем дышать… Терпение!

Он стал думать о приобретении скромного, но приличного костюма; в это время вошла чернобровая евреечка с плутовской улыбкой, согласованной с испорченной эпохой и домом, где жила.

— Здравствуйте! Вы так долго спали! Я дважды стучала в дверь. Вам что-нибудь нужно? Есть кофе, есть завтрак; а может чего в город?

— Я бы хотел, барышня, купить приличный костюм или заказать; в этом трудно показаться в городе.

— Костюм! Так и говорите! Заказать! Зачем заказывать? Вы купите себе новый, новенький, прекрасный у моего дяди. Мой дядя имеет виноторговлю, покупает старье.

— Но я не хочу старья.

— Я так-таки ошиблась "старье"! Это же лучше нового! Испытанная вещь! Мой дядя покупает в больших домах у сенаторов! А как вы хотите одеться? По-французски? Теперь все бросили нескладный контуш…

— Оденусь как мне понравится…

— Верно, это лучше всего. Это сейчас будет. Дядя дешево уступит, и есть из чего выбрать. Пожалуйста, пойдемте со мной.

Ян запер комнату на ключ и с деньгами в кармане, согласно предписаниям Давида, последовал за Соркой по лестнице, которая сегодня показалась ему ужасной, до такой степени она была грязна. Однако по мере того как они спускались, лестница становилась шире и мусору было меньше. Они сошли вниз. После нескольких слов и минуту погодя вошел средних лет еврей, в рубашке и брюках по колени, в ботинках, с пером за ухом и табакеркой в руке; он открыл темный склад и впустил Яна в комнату, где не только можно было видеть, но и чувствовать множество платья. Было там новое и старое, дорогое и дешевое, костюмы и лохмотья.

— Что вы хотите? — спросил, осматривая юношу.

— Черный костюм.

— Доктор? — спросил опять еврей.

— Нет.

— Ну, а что? Ксендз?

— Нет… художник.

Еврей сделал презрительную гримасу и начал искать; Ян тоже. Он видел несколько человек на улицах по пути и составил себе заранее представление о будущем костюме; впрочем, как художник, обладал отчасти вкусом. Он выбрал почти новый костюм, весь черный, вплоть до мало ношенных шелковых чулок, даже нашлись ботинки с черными стальными застежками, и шляпа, все. Но когда стали торговаться, еврей запросил большие деньги и ничего не хотел уступить.

— Вы заплатите вдвое больше в городе.

Очевидно, хотели поймать и обмануть пижона. Ян подумал и сказал:

— Послушайте, купец: я человек бедный, у меня нет лишних денег; мы условимся в цене, я уплачу половину, а вторую тогда, когда найду кого, кто лучше меня знает и засвидетельствует, что это, действительно, столько стоит.

После долгих споров, причем еврей трижды запирал и отпирал комнату, уходил и возвращался, сошлись в цене. Ян при свете рассмотрел свой костюм, и он показался ему свежим и под рост; он побежал с ним наверх. Вскоре переодевшись, готовый к выходу, он подумал: что делать? Куда направиться?

Ян не знал ни как дойти, ни как попасть к Баччиарелли. Он спустился вниз и, задумавшись, пошел бродить по городу. Это одно из больших удовольствий вновь прибывшего бродить в громадной столице еще как в пустыне, среди людей, но никому неизвестным; все здесь ново, занимательно, но чуждо; он наслаждается, наблюдая, и чувствует, что сердце его спокойно. Художник раз сто останавливался перед зданиями, магазинами, людьми с тем любопытством нового человека, любопытством юности и неопытности, которое всем интересуется, всему удивляется, всем восторгается.

Тысячи совершенно новых вещей и, благодаря этому громадного значения, новые краски, линии едва воображаемые, лица, полные такого разнообразия, какое придает страстная жизнь города, развивающая всякое стремление, раздражая его легкостью удовлетворения, — все останавливало путешественника. Даже теперь, при свете дня, город показался ему громадным, роскошным, но множество людей, теснота, шум, гвалт, непонятное движение еще его утомляли. Он повторял мысленно:

— Как тут преуспеть? В такой толпе? Как выделиться? Как чего-нибудь добиться?

Потом ему приходили на ум не раз выслушанные слова Батрани: "Большой город представляет для художника тысячу пособий: живые модели, картины в большом количестве; соперничество с иными может лишь подогреть и разохотить. В толпе можно быть как в пустыне; кто захочет и сумеет. Но помни наперед, — говорил старик, — что надо отказаться от мира и его искушений; подави в себе желания, весь отдайся искусству, поставь его единой целью жизни".

Этот совет он помнил, но не знал, сумеет ли ему последовать, Помолившись у капуцинов, где еще застал обедню, устав от долгого осмотра города, Ян решился, наконец, поискать Баччиарелли. Ему сказали, что он живет во дворце, так как король должен его имен под рукой, и собственная мастерская любимца-художника даже соединена с королевскими апартаментами. Часто ее посещает его величество, не презирая кисть и палитру. Художник, слыша это должен был гордиться: король, сам король занимается живописью, судьба живописца при таком царствовании может стать блестящей. В сердце проснулась надежда.


Еще от автора Юзеф Игнаций Крашевский
Фаворитки короля Августа II

Захватывающий роман И. Крашевского «Фаворитки короля Августа II» переносит читателя в годы Северной войны, когда польской короной владел блистательный курфюрст Саксонский Август II, прозванный современниками «Сильным». В сборник также вошло произведение «Дон Жуан на троне» — наиболее полная биография Августа Сильного, созданная графом Сан Сальватором.


Неустрашимый

«Буря шумела, и ливень всё лил,Шумно сбегая с горы исполинской.Он был недвижим, лишь смех сатанинскойСиние губы его шевелил…».


Кунигас

Юзеф Игнацы Крашевский родился 28 июля 1812 года в Варшаве, в шляхетской семье. В 1829-30 годах он учился в Вильнюсском университете. За участие в тайном патриотическом кружке Крашевский был заключен царским правительством в тюрьму, где провел почти два …В четвертый том Собрания сочинений вошли историческая повесть из польских народных сказаний `Твардовский`, роман из литовской старины `Кунигас`, и исторический роман `Комедианты`.


Старое предание

Предлагаемый вашему вниманию роман «Старое предание (Роман из жизни IX века)», был написан классиком польской литературы Юзефом Игнацием Крашевским в 1876 году.В романе описываются события из жизни польских славян в IX веке. Канвой сюжета для «Старого предания» послужила легенда о Пясте и Попеле, гласящая о том, как, как жестокий князь Попель, притеснявший своих подданных, был съеден мышами и как поляне вместо него избрали на вече своим князем бедного колёсника Пяста.Крашевский был не только писателем, но и историком, поэтому в романе подробнейшим образом описаны жизнь полян, их обычаи, нравы, домашняя утварь и костюмы.


Графиня Козель

Графиня Козель – первый роман (в стиле «романа ужасов») из исторической «саксонской трилогии» о событиях начала XVIII века эпохи короля польского, курфюрста саксонского Августа II. Одноимённый кинофильм способствовал необыкновенной популярности романа.Юзеф Игнаций Крашевский (1812–1887) – всемирно известный польский писатель, автор остросюжетных исторических романов, которые стоят в одном ряду с произведениями Вальтера Скотта, А. Дюма и И. Лажечникова.


Король в Несвиже

В творчестве Крашевского особое место занимают романы о восстании 1863 года, о предшествующих ему событиях, а также об эмиграции после его провала: «Дитя Старого Города», «Шпион», «Красная пара», «Русский», «Гибриды», «Еврей», «Майская ночь», «На востоке», «Странники», «В изгнании», «Дедушка», «Мы и они». Крашевский был свидетелем назревающего взрыва и критично отзывался о политике маркграфа Велопольского. Он придерживался умеренных позиций (был «белым»), и после восстания ему приказали покинуть Польшу.


Рекомендуем почитать
Детские годы в Тифлисе

Книга «Детские годы в Тифлисе» принадлежит писателю Люси Аргутинской, дочери выдающегося общественного деятеля, князя Александра Михайловича Аргутинского-Долгорукого, народовольца и социолога. Его дочь княжна Елизавета Александровна Аргутинская-Долгорукая (литературное имя Люся Аргутинская) родилась в Тифлисе в 1898 году. Красавица-княжна Елизавета (Люся Аргутинская) наследовала героику надличного военного долга. Наследуя семейные идеалы, она в 17-летнем возрасте уходит добровольно сестрой милосердия на русско-турецкий фронт.


Недуг бытия (Хроника дней Евгения Баратынского)

В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».


Перстень Борджа

Действие историко-приключенческих романов чешского писателя Владимира Неффа (1909—1983) происходит в XVI—XVII вв. в Чехии, Италии, Турции… Похождения главного героя Петра Куканя, которому дано все — ум, здоровье, красота, любовь женщин, — можно было бы назвать «удивительными приключениями хорошего человека».В романах В. Неффа, которые не являются строго документальными, веселое, комедийное начало соседствует с серьезным, как во всяком авантюрном романе, рассчитанном на широкого читателя.


Невеста каторжника, или Тайны Бастилии

Георг Борн – величайший мастер повествования, в совершенстве постигший тот набор приемов и авторских трюков, что позволяют постоянно держать читателя в напряжении. В его романах всегда есть сложнейшая интрига, а точнее, такое хитросплетение интриг политических и любовных, что внимание читателя всегда напряжено до предела в ожидании новых неожиданных поворотов сюжета. Затаив дыхание, следит читатель Борна за борьбой человеческих самолюбий, несколько раз на протяжении каждого романа достигающей особого накала.


Евгения, или Тайны французского двора. Том 2

Георг Борн — величайший мастер повествования, в совершенстве постигший тот набор приемов и авторских трюков, что позволяют постоянно держать читателя в напряжении. В его романах всегда есть сложнейшая интрига, а точнее, такое хитросплетение интриг политических и любовных, что внимание читателя всегда напряжено до предела в ожидании новых неожиданных поворотов сюжета. Затаив дыхание, следит читатель Борна за борьбой самолюбий и воль, несколько раз достигающей особого накала в романе.


Евгения, или Тайны французского двора. Том 1

Георг Борн — величайший мастер повествования, в совершенстве постигший тот набор приемов и авторских трюков, что позволяют постоянно держать читателя в напряжении. В его романах всегда есть сложнейшая интрига, а точнее, такое хитросплетение интриг политических и любовных, что внимание читателя всегда напряжено до предела в ожидании новых неожиданных поворотов сюжета. Затаив дыхание, следит читатель Борна за борьбой самолюбий и воль, несколько раз достигающей особого накала в романе.