Сфагнум - [36]
Когда они только подошли к канаве, ему больше приглянулся левый берег — он был выше, и в нем, глубоко за ласточкиными норами, можно было представить себе упрятанный, ожидающий уже несколько веков, клад. Правый берег был плоским, как блин: стирая белье на нем, баба Люба могла обнаружить напротив себя в глине блеск монеты. Но Серый лежал на безнадежном правом берегу, и потому именно тут начал раскопки Шульга, вонзив лопату прямо возле головы ленящегося. Он надеялся, что звук крошащейся под железом глины пробудит в Сером желание поработать, но тот только отполз, цепляясь за траву — так, чтобы комья земли, пыль и пыхтение Шульги его не очень тревожили.
Шульга попробовал кидать отвал в сторону Серого, как будто случайно попадая земляной крошкой ему в лицо, но и это не помогло: Серый ужом отполз еще дальше и вышел за пределы досягаемости. «Кто бы мог подумать?» — повторял про себя Шульга, раз за разом вбивая лопату в землю, подковыривая, сваливая. Земля была довольно мягкой, но без всяких следов деятельности человека. Не было тут ржавых гвоздей, фрагментов корда, истлевших кроссовок, бутылок из-под вина, пива, водки и ликера «Амаретто», которые встречаются в городской земле, стоит только ее тронуть лопатой. Береговая ткань была пуста: тут не присутствовали даже мертвые корни давно переваренных землей деревьев. «Не, ну кто бы мог подумать? — злился про себя Шульга, слыша отчетливый храп Серого. — Нашли, черти, самого спортивного!»
— Хомяк, может, ты все-таки покопаешь? — обратился Шульга с железом в голосе.
— Мне плечо болит, — отозвался Хомяк. — Я на нем лом тащил. Работай, Шуля! Ты же умный!
Изобразив траншею метров в пять длиной и в полметра глубиной, отчаявшись увлечь предприятием Серого, Шульга перебрался на высокий левый берег. Тут земля была более податливой, кроме того, тут у него появилась надежда: он все вспоминал про спящий за ласточкиными гнездами чугун. «А может, и не чугун, — говорил он себе, — а может, и сундук. Старый такой, с клепками». Яма постепенно оформлялась у него в неровный овал: он углубился по пояс и двигался теперь в сторону от перегона: каждый раз перед тем, как начинать копать, он вгонял в землю отточенный конец лома, надеясь услышать долгожданный лязг. На втором часу работы под ломом что-то ухнуло: металл уперся и не шел глубже.
— Есть! — невольно вскрикнул он, обнаружив, что и Серый, и Хомяк за ту долю секунды, которая прошла после обнадеживающего скрежета, успели проснуться, встать, отыскать глазами Шульгу, подойти к яме и нависнуть над ней.
— Там, внизу, — без сил выдохнул Шульга.
— Давай я покопаю, — неожиданно предложил Хомяк.
— Иди, отдыхай! — дал ему подзатыльник Серый. — У тебя ж нога болит. Или что тебе там сегодня болит?
— Пацаны, я сам уже управлюсь! — отказался от помощи Шульга.
Вот он поднимает на вытянутых руках тяжеленный чугун, из которого сыплются золотые монеты. Вот он срывает хлипкую крышку, сделанную из кованого стального листа, вот, в полубессознательном от восторга состоянии, обнаруживает, что, помимо червонцев, тут лежат еще брильянты, жемчуга и корона, — пусть там будет корона, — но не такая, как у русского царя, а как в сказках — острозубая, из ажурного золота, чтобы самому можно было сфотиться в ней — перед тем, как отдавать барыгам.
Приятели прыгнули в яму и начали разгребать землю ладонями, вычерпывая ее там, где лом царапнул по твердому.
— Я ж сказал, сам! Вы мешаете! — пытался выгнать их Шульга: они могли испортить ощущение триумфа.
Тем временем под лопатой быстро мелькнула лысина обычного камня, мелькнула, да скрылась под осыпающейся вниз землей: еще была надежда, еще могло показаться, не может быть, что камень! Но несколько целенаправленных движений лопатой обнажили именно спрятанный под землей валун — около метра в диаметре и неизвестно, сколько в высоту.
— Камень? — вскрикнул Хомяк. — А кто тут кричал? Клад, клад!
— Хомяк, тут никто не кричал «клад, клад»! — оборвал его Шульга.
— Ну а хули ты копать начал быстрей, будто реально рыжье тут увидел?
— Хомяк, уймись! — веско сказал Серый. — Человек работал, пока ты на массу давил тут, сопли сонные свои по земле размазывал. Ты б поблагодарил.
— За что, за камень благодарить? — не соглашался Хомяк.
— Пацаны, давайте мозг запитаем, — предложил Шульга голосом, полным энтузиазма. — Вот смотрите, решает крестьянин в средние века спрятать миллион, который за жизнь накопил. Он идет в сберкассу, снимает кэш золотом, идет к канаве этой, ищет место. А берега — голые, как жопа у лошади. Если он просто прикопает свое сокровище на ровном месте, то через десять лет хер отыщет, верно? Ориентир нужен, так?
— К чему ты клонишь? — уточнил Хомяк, который считал еще не вполне исчерпанной предыдущую фазу ссоры.
— К тому, что он идет на берег и видит валун. Закапывает свой вклад под этот валун, говорит сыну: «Сынок, если я на заводе сдохну или меня телега собьет, знай, все наши семейные лэвэ — у канавы под камнем». Вот и все. А потом сынка забривают в солдаты и отправляют в Афган, где его душманы из духовых ружей по хуям пускают. И вот рыжье остается нас ждать. Под этим самым камнем.
Виктор Мартинович – прозаик, искусствовед (диссертация по витебскому авангарду и творчеству Марка Шагала); преподает в Европейском гуманитарном университете в Вильнюсе. Автор романов на русском и белорусском языках («Паранойя», «Сфагнум», «Мова», «Сцюдзёны вырай» и «Озеро радости»). Новый роман «Ночь» был написан на белорусском и впервые издается на русском языке.«Ночь» – это и антиутопия, и роман-травелог, и роман-игра. Мир погрузился в бесконечную холодную ночь. В свободном городе Грушевка вода по расписанию, единственная газета «Газета» переписывается под копирку и не работает компас.
Минск, 4741 год по китайскому календарю. Время Смуты закончилось и наступила эра возвышения Союзного государства Китая и России, беззаботного наслаждения, шопинг-религии и cold sex’y. Однако существует Нечто, чего в этом обществе сплошного благополучия не хватает как воды и воздуха. Сентиментальный контрабандист Сережа под страхом смертной казни ввозит ценный клад из-за рубежа и оказывается под пристальным контролем минского подполья, возглавляемого китайской мафией под руководством таинственной Тетки.
Эта книга — заявка на новый жанр. Жанр, который сам автор, доктор истории искусств, доцент Европейского гуманитарного университета, редактор популярного беларуского еженедельника, определяет как «reality-антиутопия». «Специфика нашего века заключается в том, что антиутопии можно писать на совершенно реальном материале. Не нужно больше выдумывать „1984“, просто посмотрите по сторонам», — призывает роман. Текст — про чувство, которое возникает, когда среди ночи звонит телефон, и вы снимаете трубку, просыпаясь прямо в гулкое молчание на том конце провода.
Книга представляет собой первую попытку реконструкции и осмысления отношений Марка Шагала с родным Витебском. Как воспринимались эксперименты художника по украшению города к первой годовщине Октябрьской революции? Почему на самом деле он уехал оттуда? Как получилось, что картины мастера оказались замалеванными его же учениками? Куда делось наследие Шагала из музея, который он создал? Но главный вопрос, которым задается автор: как опыт, полученный в Витебске, повлиял на формирование нового языка художника? Исследование впервые объединяет в единый нарратив пережитое Шагалом в Витебске в 1918–1920 годах и позднесоветскую политику памяти, пытавшуюся предать забвению его имя.
История взросления девушки Яси, описанная Виктором Мартиновичем, подкупает сочетанием простого человеческого сочувствия героине романа и жесткого, трезвого взгляда на реальность, в которую ей приходится окунуться. Действие разворачивается в Минске, Москве, Вильнюсе, в элитном поселке и заштатном районном городке. Проблемы наваливаются, кажется, все против Яси — и родной отец, и государство, и друзья… Но она выстоит, справится. Потому что с детства запомнит урок то ли лунной географии, то ли житейской мудрости: чтобы добраться до Озера Радости, нужно сесть в лодку и плыть — подальше от Озера Сновидений и Моря Спокойствия… Оценивая творческую манеру Виктора Мартиновича, американцы отмечают его «интеллект и едкое остроумие» (Publishers Weekly, США)
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
В книге публикуются русские волшебно фантастические сказки, записанные в разные годы, начиная с прошлого века и до наших дней, на территории Западной, Восточной Сибири и Дальнего Востока. В работе кроме печатных источников использованы материалы, извлеченные из архивов и рукописных фондов, а также собранные отдельными собирателями. К каждой сказке имеется комментарий, в конце книги даны словарь малоупотребительных и диалектных слов, указатель собственных имен и названий, топографический и алфавитный указатели, списки сказочников и собирателей.
Дмитрию 30, он работает физруком в частной школе. В мешанине дней и мелких проблем он сначала знакомится в соцсетях со взрослой женщиной, а потом на эти отношения накручивается его увлеченность десятиклассницей из школы. Хорошо, есть друзья, с которыми можно все обсудить и в случае чего выстоять в возникающих передрягах. Содержит нецензурную брань.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.