Сезон тропических дождей - [35]

Антонов взглянул на часы, потянулся к телефону.

Гурген оказался дома. Антонов услышал его мягкий, спокойный голос, который вызывал к Аревшатяну симпатию даже у тех, кто с ним знаком только по телефону. Гурген Аревшатян представляет в Дагосе Всемирную организацию здравоохранения. Он здесь единственный из советских людей, кто имеет паспорт ООН в голубой корочке. По заданию ВОЗа[4] руководит в этом районе международным проектом по борьбе с холерой. И хотя у Аревшатяна своей работы полным-полно, он никогда не отказывает соотечественникам в помощи. Он не только микробиолог, еще и терапевт с хорошей практикой в прошлом, а ко всему прочему кандидат медицинских наук.

Антонов обращался к Аревшатяну только в крайних случаях. Но сейчас без него, пожалуй, не обойтись.

Конечно, женщина, которую они подобрали на дороге, к советскому консулу никакого отношения не имеет, гражданка другой страны, у нее есть дядя, он, должно быть, уже прибыл в Дагосу. И он, Антонов, может считать, что свой человеческий долг выполнил: женщина в больнице. Но врачи бастуют. И сейчас она, вероятно, осталась без помощи.

Он коротко рассказал Аревшатяну о случившемся на дороге, о своих опасениях в связи с забастовкой врачей. В посольстве в одиннадцать очередной еженедельный сбор дипсостава у посла. К двенадцати совещание, вероятно, закончится.

— Раз нужно, так нужно, — сказал Гурген. — В двенадцать поедем в больницу.

Оперативку проводил поверенный в делах Демушкин.

В дни, когда отсутствовал посол, Демушкин преображался. Его обычно вялое лицо приобретало жесткое выражение, фигура распрямлялась, в голосе пробивались металлические нотки, он старался во всем подражать послу.

Приглядываясь к поверенному, Антонов часто раздумывал: какие прихоти судьбы толкнули этого человека на путь дипломатической работы, сложной, беспокойной, требующей многих достоинств, а в условиях Тропической Африки еще и приличного здоровья. Непонятно, как мог Демушкин, такой бесцветный, вялый человек дослужиться до высокого чина — советника-посланника. Быть бы ему где-нибудь бухгалтером в саратовской конторе заготсырья — он родом, кажется, из Саратова, — и при его благородной седине, начальственном брюшке, значительности, которую он умел на себя напускать, даже бухгалтером старшим или главным.

С первого месяца пребывания в Дагосе у Антонова и Демушкина возникла взаимная неприязнь. Как-то в воскресенье Антоновы поехали на пляж. У советского посольства здесь было небольшое бунгало: четыре дощатые стены под шиферной крышей. Возле бунгало под тростниковым навесом были расставлены алюминиевые раскладные столы и стулья — для трапез на лоне природы. Посол всячески поощрял коллективные выезды сотрудников советских учреждений и их семей по субботам и воскресеньям к океану. В то воскресное утро народу здесь собралось много — кто приехал на посольском автобусе, кто на закрепленных по службе машинах. Посол прибыл на пляж последним.

Стоило ему появиться у бунгало, как жена Демушкина подтолкнула вперед свою семилетнюю дочку, та проворно подбежала к послу, присела перед ним в легком книксене, жеманно приподняв юбочку.

— Добрый день, Василий Гаврилович! — пропищала она тоненьким голоском и протянула хиленький букетик местных лесных цветов, заранее собранных дальновидной мамой.

Посол, человек прямолинейный и бесхитростный, был явно шокирован очевидной запланированностью этой сцены, в которой заставили участвовать ребенка. Он взял протянутый ему букетик, коротко поблагодарил, но даже не улыбнулся и тем более не умилился, как рассчитывали родители.

— А девочка-то шустрая, — громко заметила Ольга, вроде бы обращаясь к своему мужу, но явно ко всем собравшимся. — Такая малюсенькая, а уже знает, с кем здороваться обязательно, а кого можно и не замечать. Далеко пойдет!

Это был первый случай публичного проявления в колонии личности Ольги Веснянской. Оброненной фразой она как бы заранее объявляла, что намерена говорить то, что думает, — такая уж, не взыщите, и карьера мужа для нее не самое главное, поскольку она считает, что карьеры должны делаться не угодничеством.

Брошенное Ольгой замечание, по-видимому, послу понравилось, он внимательно взглянул на нее и чуть заметно улыбнулся. Эта улыбка не ускользнула от взгляда насторожившегося Демушкина. Он метнул в сторону Ольги быстрый, полный неприязни взгляд, и сразу стало ясно, что Антоновы только что нажили врага в стране, куда они всего неделю назад прибыли.

И вот сейчас, ожидая начала совещания, Антонов заранее знал, что поверенный не пропустит возможности отыграться на нем, тем более что он действительно нарушил инструкцию по сопровождению дипкурьеров.

В просторном кабинете посла у каждого было свое, давно обсиженное место. По правую руку от посла за стол заседаний садился поверенный, по левую — советник Канашевич, затем торгпред Макин, далее экономический советник Рябинкин, недавно назначенный в эту страну военный атташе Четверик, первый секретарь, консул… Стул отсутствующего консула, а точнее, заведующего консульским отделом посольства Антонов не занимал, хотя и исполнял обязанности консула и был полностью облечен его властью. Он нашел себе место у окна, где сидели работники второго эшелона — второй и третий секретари, атташе, корреспонденты, представитель АПН, которых тоже приглашали на совещание.