Сезон охоты на падчериц - [16]

— Возможно. — Я пожала плечами и потянулась за очередным пирогом. Наталья оказалась отменной кулинаркой. Таких пирожков даже домовитая Лизавета не пекла, а уж она была большой мастерицей по части выпечки. С изюмом, с черносливом, с какими-то сложными фруктовыми начинками, лакомые кусочки таяли во рту, остановиться было трудно.

— Вы кушайте, кушайте, Настенька. — Хозяйка встала и, придерживая домашнее сари, потянулась к полке, где стояло еще одно прикрытое белоснежной салфеткой блюдо.

— Куда уж мне, — запыхтела я, расстегивая ремень.

— Да бросьте! — улыбнулась женщина. — Худая корова еще не газель! Боитесь поправиться?

— Боюсь, — кивнула я.

— От этого вес и идет. От страха. Если еда в удовольствие, не до обжорства, конечно, то на пользу. В Индии вот многие женщины полненькие и замечательно себя чувствуют. И мужья не жалуются. У вас, Настя, есть муж?

— Есть.

— Жалуется?

— Да нет вроде. Но сами знаете… кто ж в лицо-то скажет. Он вежливый, станет покупать мне обновки на размер больше, и все.

— Повезло вам, — улыбнулась Наталья. — Меня Радж чуть не насильно кормил, все хотел, чтобы я покруглее была. А я долго не могла поправиться, особенно после родов сильно похудела. Все толстеют, а я просто прозрачная стала. Если хотите кушать и не поправляться, могу дать совет — не думайте о калориях. Наш вес — он вот тут, в голове. Как только проблема лишних килограммов перестанет волновать, все придет в норму. Вы будете весить ровно столько, сколько должны.

— А если я должна весить центнер?

— При вашем росте… Какой он у вас? Сто шестьдесят восемь? А тип телосложения… ну-ка, обнимите себя за правое запястье пальцами левой руки. Ага, сходятся, но впритык. Значит, у вас среднее телосложение с небольшим тяготением к крепкому. Ваш оптимальный вес от шестидесяти до шестидесяти пяти. И даже семьдесят в принципе нормально. Так что кушайте, Настенька, кушайте.

Наталья очень ловко увела меня от темы Ангелины, девочек и их таинственного отца, а я и сама не заметила, как слопала еще несколько пирожков и сытая, умиротворенная, забыла о своей миссии— держать ушки на макушке.

Около девяти вечера вернулись мужчины — супруг Радж и сын Алеша, совершенно не похожий ни на одного из родителей. В нем не было ни грузной основательности отца, ни мягкой плавности матери. Весь он состоял из сочленений и углов, словно большое нелепое насекомое или тощая голенастая птица, с которой содрали перья. Только на голове оставили черный хохолок.

— Отличный город Москва, — восторгался он, — но Калькутта лучше, правда, Анастасия? Но жить лучше в Москве. Только холодно. А вы где в Москве живете? Дадите телефон? Я вам тоже свой московский дам. Будем общаться. Мамочка, нет, сиди, я сам налью чаю, нет, я не устал, совсем не устал!

Алеша тараторил как заведенный и не давал никому слова вставить. Отец добродушно посмеивался, глядя, как жена наседкой носится над великовозрастным дитятей.

— Если вы найдете ему русскую невесту, я вам этого не прощу, — предупредил меня Радж, прощаясь в прихожей.

Как я поняла из обмолвок Натальи, их семье принадлежал весь подъезд в этом доме, и жили они за счет того, что сдавали квартиры. Очень неплохо, по местным меркам, жили, насколько я могла судить. Среди арендаторов были в основном иностранцы, которые за ценой не стояли.

Уходя из гостеприимного дома, я с запозданием спохватилась, что на целых четыре часа упустила девочек из-под контроля. После происшествия в кафе я решила быть начеку и по возможности контролировать каждый их шаг и вот так непростительно засиделась в гостях.

Но, похоже, Анна и Мария все это время провели перед экраном телевизора. Я застала их лежащими на диване в ленивых кошачьих позах, рядом на полу стояла корзина с остатками фруктов, и тут же были раскиданы горы кожуры и огрызков. Фима лежал в ванне, не сочтя нужным прикрыть дверь. На его ушах сидели дистанционные наушники, в зубах торчала сигара, а на кафельном бортике с одной стороны стоял коньячный бокал с остатками напитка, с другой лежал черный матовый револьвер. Хоть сейчас на обложку журнала для правильных мальчиков! По самое горло он утопал в легкой белоснежной пене, но, когда я опасно близко приблизилась к санузлу, Фима непроизвольно дернулся, пена качнулась… Показалось или нет? Чуть левее правого соска виднелся странно правильной формы шрам, его ломаная линия была похожа на схематичное изображении молнии. В следующую секунду Фима снова погрузился в пену, и я так и не смогла хорошенько рассмотреть, что же у него там такое.

Переобуваясь в домашние тапочки, обратила внимания на туфли девочек. Они были покрыты толстым слоем коричневой пыли. Куда-то ходили? Чтобы так угваздаться, надо было совершить долгую пробежку по самым дальним закоулкам города.

На следующий день мы все-таки совершили экскурсию по Калькутте. Она ошеломила меня сочетанием вроде бы несочетаемых вещей — роскоши и нищеты, вычурности и строгости, современностью деловых районов и старыми закоулками, где время, казалось, остановилось много веков назад. Полчаса, пока девочки вместе с Фимой бродили по парку, я с высоты холма любовалась интеллектуальной столицей Индии, накрытой голубой чашей неба. Отсюда открывалась потрясающая перспектива на центр.