Сезон любви на Дельфиньем озере - [97]

И вот тут, когда все вроде было позади, мои нервы испытали сильнейшее потрясение. Мы выбрались из моря совсем не в том месте, где входили, нас здорово снесло в сторону Дельфиньего озера. Если учесть, что мы вышли из пены морской в том самом виде, в котором когда-то явилась миру Венера пеннорожденная, то понятно, что все мои мысли сконцентрировались только на одном: где же, черт побери, наша одежда? Мы пошли по берегу обратно, осторожно ступая босыми ногами на колкие камешки. Как мне показалось, брели мы бесконечно долго, но наших вещичек и след простыл. Не могу сказать, что я ханжа и пуританка, но при мысли о том, что придется голой возвращаться в лагерь, да еще вдвоем с таким же голым мужчиной, мне стало очень нехорошо, даже физически. Больше всего меня разозлило то, что Алекс развеселился, как будто его это не касалось. Как я жалела, что мы не оставили на берегу зажженный фонарик! Но мы ведь специально старались обойтись без света…

Мы прошли по берегу чуть ли не до погранзаставы, но так и не нашли своих вещей, потом повернули и стали прочесывать прибрежную полосу по второму разу. Дикие мысли лезли мне в голову: а что, если их снесло в море? А если кто-то шел за нами и украл их? А может, это шуточки убийцы? Надо сказать, что в тот момент меня гораздо больше волновал факт пропажи одежды, чем то, что кто-то хочет меня убить…

Наконец наши поиски увенчались успехом. Я присела на краешек одеяла в изнеможении, как будто только что проплыла марафонскую дистанцию… Бегая по пляжу взад-вперед, мы успели обсохнуть и согреться, так что одеваться не было никакого смысла. Но, как только мы остановились, снова появились комары и стали кусаться как звери, так что нам оставалось только забраться под одеяла. Собственно говоря, Алекс захватил с собой не только одеяло, но и спальник — так что мы могли с максимально возможным комфортом расположиться на ночлег. Нельзя сказать, что мне очень понравилась эта жесткая постель — тем более что подо мной оказалось несколько очень противных острых камешков, а один здоровенный булыжник так и впился мне в правую лопатку. Но в нашем коконе было тем не менее тепло и уютно; ко мне снова вернулось чувство юмора, и мы весело смеялись над нашей пробежкой в нагом виде. Теперь мне уже было наплевать, кто на нас наткнется, — погранцы ли, которые вряд ли слишком бдительно осматривают побережье в такую погоду, или какие-нибудь полусумасшедшие путешественники. Мне жаль было только, что при таком строении дна невозможно было прямо в море заниматься тем, чем мы собирались заниматься сейчас на этом жестком ложе — а как хорошо было бы, покачиваясь на волнах, ощущать телом не только ритм страсти, но и ритм штормового моря…

Мы проснулись, когда солнце было уже довольно высоко. Двое — парень и девушка в тренировочных костюмах, навьюченные многоступенчатыми рюкзаками, — протащились мимо нас, еле поднимая ноги; шорох сыпавшейся из-под их кроссовок гальки и был тем шумом, что нас разбудил. Хотя это показалось мне странным — ровный мощный рокот разбивающихся о берег волн, который накануне не помешал нам заснуть, а скорее сыграл роль колыбельной, за ночь усилился, и на его фоне звук шагов казался ничтожным. Хорошо, что это были всего лишь туристы, а не злоумышленник, праздно подумала я — мы вчера так глубоко провалились в сон, что нас можно было брать голыми руками. Но это были очень-очень ленивые мысли.

Шторм продолжался всю ночь и не собирался униматься. Погода портилась; если ночь была относительно ясной и утро солнечным, то уже в полдень все небо затянуло тучами, предвещавшими дождь. Было не жарко, но душно; в воздухе, казалось, пахло электричеством. Шла гроза, это было ясно всем; но когда же она наконец разразится? События в небесной вышине сменялись с головокружительной быстротой; ветры там, где обычно собираются облака, явно носились со скоростью урагана: то становилось темно, как будто на землю спускались сумерки, то через пятнадцать минут снова выглядывало солнце.

Гера Котин, как всегда невыспавшийся, выбрался на берег, потягиваясь, и, глядя на буйство стихии, промолвил со значением:

— Да, все смешалось в Цемесской бухте! — и в ответ на мой недоумевающий взгляд добавил: — Классику надо знать! Это цитата из «Малой земли» нашего глубокоуважаемого и любимого Леонида Ильича Брежнева!

Цемесская бухта действительно находилась от нас недалеко — в каких-нибудь километрах тридцати.

Из-за разыгравшихся волн нам пришлось в спешном порядке эвакуировать с каракатицы Асю. Ни на «мыльнице», ни на гребной лодке мы не смогли добраться до дельфина, и если бы шторм продлился несколько дней, то возникли бы серьезные трудности с его кормлением. Но больше всего мы боялись того, что мощные волны разорвут сеть каракатицы — или особо высокие валы подхватят Асю и перенесут ее через верхний барьер, выплеснут ее в открытое море.

Для этой спасательной операции спустили катер — старый, более тяжелый, потому что новый, с плоским дном и реактивным принципом движения, при таком волнении был абсолютно бесполезен.

Это был трюк на грани фантастики — просто подплыть при таком шторме к каракатице, но описать я его не могу: он не удался. В конце концов я, надев на себя планшетку с рыбой, проплыла по коридору, открыла дверцу каракатицы и выманила Асю сначала в коридор, а потом подвела ее и к самому берегу. Ася охотно следовала за мной; вообще мне казалось, что она воспылала ко мне особой нежностью — после того как спасла мне жизнь. Я где-то читала, что тот, кто спасает, всегда проникается к потенциальной жертве более глубокими чувствами, чем спасенный к своему спасителю. Возможно, это верно не только для людей. Ну а возле берега мужчины под чутким руководством Володи Ромашова без особого труда подвели под афалину носилки и перенесли ее в центральный бассейн, к Фифе. Надо сказать, что чуткое руководство — это не красное словцо; Володя действительно не просто умело, но и как-то по-особенному ласково обращался с дельфинами — и, ей-богу, они это ценили!