Сезам, закройся! - [64]

– Теперь ты, – сказала Ильина Коршунову.

– Спасибо, – кивнул он и сделал глоток.

– Ты будешь? – спросила Ильина Соню. Она до последнего не верила, что Пчелкина рискнет расстаться со своей искусственной красотой.

– Да, – храбро сказала Сонечка и отпила глоток кровавой жидкости.

– Вот и все, – сказала Лариса, переворачивая стакан донышком вверх. Драгоценная жидкость полилась на пол и смешалась с водой, в которой бегали насекомые.

– А ты? – воскликнула Соня. – А как же ты? Так и останешься трехметрового роста?

– Да, – кивнула Ильина, – должна же я как-то загладить свою вину.

– Это не ты виновата, а Утюгов! – рассердился Виктор. – Давай делай еще раствор и пей!

Но Лариса снова покачала головой.

– Из второй половины надо сделать слабый раствор, налить его в пульверизатор и распылить с вертолета над лесом, – сказала она. – Возможно, это поможет остановить распространение мозгоедов.

– А потом я сделаю еще пару обмылков, и Ларисе точно достанется порция. Хоть это будет и не скоро, – прозвучал хриплый голос.

Все повернулись, охнув от удивления. Вместо пса на площадке стоял обнаженный невысокий коренастый мужчина с веселыми глазами.

– Степан Федорович! – воскликнули все хором.

– Доброе утро, – улыбнулся бывший директор, а потом повернулся и посмотрел на шахту лифта. – Я думаю, пора выбираться отсюда. Нас ждут великие дела.

Тем временем раствор обмылка быстро перемешивался с водой, льющейся из подвала, и его действие ширилось, охватывая все новые и новые толпы насекомых.

Ева с трудом открыла глаза. Прямо перед ее лицом молоденький фельдшер с серьгой в ухе держал в руках медицинские щипцы с полудохлым мозгоедом. Насекомое вяло шевелило четырьмя оставшимися лапками. Превозмогая боль в голове, Ершова осмотрелась. Она лежала на бетонных плитах двора института. Светило яркое утреннее солнце, дул приятный ветерок. Вокруг сновали какие-то люди, некоторые были в военной форме, некоторые – в белых халатах.

– Все живы? – спросила Ева у Рязанцева, чье лицо было опухшим, усталым, но счастливым. Его мокрая одежда уже подсыхала, на ней проступили светлые пятна.

– Все уже закончилось. Отдыхай, – успокоил ее полковник, – только выпей перед этим пару ложек эликсира.

Незнакомая девушка – невысокая, полноватая, с большим носом и ушами, слегка косящими глазами и торчащими вперед передними зубами, сунула Еве в рот большую ложку с какой-то красной жидкостью. Рядом с девушкой маячил Коршунов.

– Это раствор кровавого обмылка. Пей, – сказала Соня.

Ева послушно проглотила эликсир, который оказался вполне терпимым на вкус, и снова положила голову на бетонные плиты. Ее взгляд упал на красный автомобиль «Сеат Марбелья», сиротливо стоявший у стены здания.

– А девушка? Из-за которой все это случилось? Жива и здорова? – спросила Ева, вспоминая, как они с Ларисой пытались предупредить новенькую о грозившей ей опасности.

– Жива и в больнице. Но, к сожалению, из-за полученных травм она потеряла память, – сказал полковник.

Ева недоверчиво прищурилась.

– С этой девушкой не все так просто, – сказала она, – мы с Ларисой решили, что она – тоже из спецслужб.

– С чего ты взяла? – спросил полковник.

Ему совершенно не хотелось думать. Он устал, он давным-давно ничего не ел, не спал, и единственное, что ему сейчас хотелось сделать, – это прилечь на плиты двора рядом с невестой и закрыть глаза.

– Она была предупреждена об обстановке в институте, – пояснила Ершова.

– А-а-а, – зевнул Владимир Евгеньевич, – это ее приятель предупредил, он здесь раньше работал.

– Что ж он ее не отговорил? – спросила Ершова, начиная сердиться. – Именно появление этой юной особы в НИИ спровоцировало цепочку жутких событий.

Она вспомнила о своем сидении в карцере и вся передернулась.

– Ну и что? – не согласился полковник. – Зато нарыв прорвало. Это неизбежно должно было случиться – рано или поздно.

– И то правда, – кивнула девушка, закрывая глаза.

Секунду спустя Ева удивленно захлопала глазами, запустила руку в декольте и вытащила оттуда пучок черных волос.

– Линяешь? – улыбнулась Соня, показав большие передние зубы с широкой щелью между ними. – Ну и чудненько.

Рязанцев наконец-то лег на спину и зажмурился. Ему было хорошо.

Лариса стояла, сжав руки перед грудью, и смотрела на Богдана, которого несли на носилках в вертолет. Овчинников лежал на животе. Его глаза были мутными.

– Богдан, – позвала Ильина, – ты меня слышишь, Богдан?

По ее щекам потекли слезы. Длинный нос засопел. Овчинников сфокусировал взгляд, и его глаза прояснились. Он посмотрел сначала на ноги Ларисы, потом на ее бедра, тело, плечи, шею и голову.

– Тэ-экс, – сказал он, с трудом переводя дух, но улыбаясь, – метров трех ростом будешь, ага?

– Увы, – ответила Ильина, наклоняясь над своим бывшим женихом.

– Почему «увы», – спросил Богдан, – у тебя все такое же длинное?

– О чем ты? – не поняла Ильина.

– Лариса, – ответил Овчинников, – Лариса, у меня после экспериментов Утюгова вырос метровый член. Поэтому скажи мне, дорогая, у тебя внутри все такое же длинное, как и снаружи?

– Что за интимные вопросы? – возмутилась девушка.

Вместо ответа Богдан протянул руку и вцепился в ее длинные тонкие пальцы.