Сезам, закройся! - [50]

– Я не помню, – беспомощно развела руками Софья. – Где-то крутится на задворках сознания, а в руки не дается.

– Мы не можем уйти отсюда, не забрав обмылка, – медленно сказал Утюгов. – Алексей, зачем ты это делаешь? Я же знаю, что обмылок у тебя.

– У меня ничего нет, – сказал Гришин. – Я вообще не верю в то, что этот препарат существует.

Воцарилась напряженная пауза. Маргарита Утюгова встала. Ее лицо покрывала сеть глубоких морщин.

– Я пойду с тобой, Соня, – сказала она. – Я хочу умереть. Если обмылка не существует, у меня нет никаких шансов. Жить так я не хочу, а эвтаназия у нас запрещена законом.

Утюгов испустил печальный вздох и чуть не разрыдался.

– Скажи, Рита, – вкрадчиво обратилась к старушке Марина Яковлевна, – ты ведь сама согласилась стать старой взамен на неограниченно долгую жизнь?

– Да, – кивнула женщина, – но я не представляла, каково это. Теперь, раз Алексей утверждает, что обмылка не существует, я хочу пойти вместе с Соней – отвлекать крыс и умереть.

В этот момент профессор, чье лицо выглядело старым и поникшим, покраснел и резко вскочил на ноги.

– Убью! – страшно закричал он и бросился на Гришина. – Ты говорил, что обмылок существует! Ты мне врал! Мы ждали, когда ты дашь нам препарат!

И он протянул старческие скрюченные пальцы к шее Алексея. Тот брезгливо отстранился и слегка задел стоящую рядом Соню. Девушка уронила из рук бумажку со звездочкой, которую до сих пор продолжала держать, и наклонилась, чтобы ее поднять.

– Вы добровольно согласились на эксперимент. И он пока проходит удачно, – процедил Гришин сквозь зубы, глядя на профессора.

– Я передумал.

– И я тоже, – добавила Маргарита, – дайте нам обмылок.

– У меня его нет. Его вообще не существует, – спокойно сказал Алексей и развел руками.

Дверь потряс новый удар. Марина Яковлевна втянула голову в плечи. Коршунов озабоченно осмотрел баррикаду, а потом посмотрел на створки. Кожа Зергутова кое-где лопнула. От ударов двери трескались.

– Ладно, – сказал Виктор, – с обмылком или без обмылка, но отсюда надо выбираться.

Он повернулся и посмотрел на Соню.

– Я пойду, приму удар на себя, – добавил он, – а вы выходите через дверь профессорского кабинета.

– Я с тобой, – тут же сказала Софья. – Я же вытащила метку.

– И я, – встала вахтерша.

Марина Яковлевна скептически хмыкнула.

– Ну зачем вы мне нужны? – сказал Виктор. – Мне же тогда некого будет спасать, если все выступят против крыс. Лучше бегите в гараж.

– Маргарита, не смей совершать самоубийство! – прорычал Утюгов. – Я постараюсь создать обмылок еще раз! Времени у меня сколько угодно. Раз уж Комиссаров это смог сделать, то и я смогу. Правда, у меня нет под руками Ильиной, но я и сам справлюсь. Я верю, что обмылок существовал.

Директор выглядел бледным и несчастным.

– Как бы то ни было, я иду отвлекать крыс вместе с Виктором, – сказала Софья, подходя к Коршунову и беря его под руку.

Он посмотрел на девушку. И в этот момент понял, почему она так рвется с ним пойти. Сонечка очень хотела поговорить с Коршуновым наедине. Видимо, ей было что сказать ему.

В этот момент во всем НИИ погас свет.

Вода поднималась все выше. Вентиляция отключилась. Ева, полуоглохшая из-за атаки мозгоеда и задыхавшаяся от нехватки воздуха, еле стояла на ногах. Ее ноги ниже талии были погружены в ледяную жидкость.

– Осталось совсем чуть-чуть, – простонала Ершова. – Никто не придет. Никто не спасет меня! Все тщетно! Рязанцев не приехал!

Надежда, и так призрачная, приготовилась окончательно умереть.

«Может, он вообще не получил сигнала», – подумала девушка, изо всех сил пытаясь сохранить вертикальное положение. Ее сознание затуманивалось. Ева протянула руку, зачерпнула воду ладонью и выпила ее. Ей на мгновение стало легче. Мозгоед в ее голове уже почти не шевелился. Он лишь иногда делал попытки продвинуться вперед, вызывая у Ершовой острый приступ головной боли.

«Не утону, так задохнусь, – думала Ева, – а не задохнусь, там меня доконает мозгоед. А не доконает мозгоед, так сердце остановится в холодной воде. В любом случае спастись не удастся. Интересно, как там Лариса? Тоже тонет? Кстати, мне кажется, что вода стала прибывать медленнее или это действительно так?»

Ева присмотрелась. Уровень воды действительно почти не изменился за последние пятнадцать минут. А в это время Ильина, которой вдруг очень захотелось жить, отчаянно пыталась заделать пробоину в трубе.

Лифт, плавно скользивший вниз, резко остановился. Послышался громкий треск, блеснули голубые молнии. Свет в лифте погас.

– Короткое замыкание, – пробормотал полковник.

Комиссаров прислушался. Внизу, под полом лифта, что-то булькало.

«Вода», – подумал пес, но вслух ничего не сказал – не мог.

Рязанцев тоже услышал этот звук. Он лег, приложил ухо к полу и прислушался.

– Вода, – сказал Владимир Евгеньевич, повторяя мысли Комиссарова. – Из-за этого и замкнуло. Нижние этажи заливает. Интересно, что там произошло?

Сердце Владимира Евгеньевича наполнилось тяжелым предчувствием. Интуиция подсказывала ему, что это происшествие может быть связано с его пропавшей невестой.

Пес внимательно обнюхивал пол. Своим звериным чутьем он смутно чувствовал, что недавно в лифте побывали две женщины. Внезапно зверь фыркнул. На полу появилась вода. Она просачивалась сквозь щели и медленно поднималась вверх.