Сэйдж - [113]

Ей вспомнилась ее маленькая подруга Руби. Она погибла, была убита этим чудовищем только потому, что пыталась защитить свою подругу! Что теперь будет с ее детьми? Сможет ли их бабка бросить пить и хорошо их вырастить? Вряд ли. Может, она бы и рада, но ведь она уже столько лет пьянствует!

И как же Дэнни? Если ей суждено умереть, смогут ли Джонти и Корд воспитать его? Вообще, оставят ли они его у себя? Наверное, да.

Внезапно ей пришлось прервать свои встревоженные, сбивчивые рассуждения, потому что деверь остановил коня и слез с седла.

— Тут мы остановимся на ночь, — сказал он, стаскивая свою жертву с лошади. — Похоже, нас никто не преследует.

Он указал ей на высокую, одиноко торчащую среди равнины скалу и приказал:

— Иди туда и не вздумай улизнуть. Ты будешь вкусной закуской для волков, их тут по лесам шляются целые стаи.

Сэйдж пошла и села там, где ей было приказано, и со своего места с ненавистью наблюдала за тем, как Миланд разжег костер, сварил кофе, а затем поставил на угли сковороду. Внезапно он взглянул на нее и перехватил ее ненавидящий взгляд. Его лицо исказилось от злобы, он встал и подошел к ней. Остановившись прямо перед ней, ее похититель расстегнул штаны и достал свой член.

— Если бы ты не запачкалась тем, что спала с индейским выродком, возможно, я бы и захотел, чтобы ты смогла меня ублажить, — злобно прохрипел Ларкин.

Сэйдж, несмотря на весь свой страх, с отвращением сплюнула на него.

— Никогда! Слышишь, ты, гадина! Никогда я непозволю тебе прикоснуться ко мне. Я до конца своих дней потом буду чувствовать себя в грязи.

Злодея даже затрясло от ярости. Забыв о похоти, Миланд опустился перед Сэйдж на корточки, одной рукой грубо сжал ее подбородок, а другой в это время достал тот самый нож, которым убил Руби. Грубо сжав нежную женскую кожу, он поднял нож и коснулся его широким лезвием лица женщины всего в дюйме от ее правого глаза. Весь дрожа от душившей его злобы, он прошипел:

— Ах, ты себя будешь чувствовать грязной! Запачкаться боишься! А посмотрим, как ты себя почувствуешь, когда запачкаешься в собственной крови.

Сэйдж, закрыв глаза, почувствовала прикосновение холодной стали, затем внизу, у глаз, кольнуло, и теплая кровь побежала у нее по щеке. Безумец порезал ее лицо! Она в ужасе ждала, что он будет теперь вновь резать ее.

Но в следующее мгновение Миланд, изрыгая проклятия, отшвырнул ее прочь и пошел назад к костру Женщина вздохнула с облегчением, с трудом, из-за связанных рук, поднялась с земли и вновь прислонилась спиной к камню. Теперь ей стало ясно, что Ларкин больше не пылает к ней страстью, он просто хочет помучить ее, заставить страдать. А потом, раньше или позже, если никто ее не спасет, она будет убита.

От костра до несчастной женщины донеслись запахи жареного мяса и кофе, и от этих вкусных ароматов она почувствовала, как ее рот наполняется слюной. Последний раз они легко перекусили с Кэрри часа в два дня. Еще спустя пару минут она увидела, как Миланд Ларкин снял сковороду с огня и начал поглощать еду, аккуратно макая хлеб в жир и отправляя в рот свинину кусок за куском.

С нарастающим раздражением Сэйдж поняла, что ей он поесть не даст. Это что, его план? Он хочет, чтобы она умерла от голода? Ей хотелось задушить его собственными руками, когда в конце своего ужина негодяй, выпив две чашки кофе, выплеснул то, что осталось в костер и встал. Некоторое время Миланд наблюдал, как над костром вьются сизые клубы дыма, затем он звучно рыгнул и направился к пленнице.

Сэйдж ждала, что вот теперь он продолжит истязания, но ее похититель только привязал к ее поясу длинную веревку, затем обмотал другим концом себя.

— Если вдруг ты надумаешь ночью погулять, — ухмыльнулся он, — тебе придется захватить меня с собой.

С этими словами Ларкин раскатал свой спальный мешок и улегся, накрывшись сверху одеялом.

Сэйдж почувствовала одновременно и гнев, и облегчение. Она обрадовалась тому, что, видимо, больше сегодня этот мерзавец не будет ее беспокоить, но кроме этого ее душил гнев за то, что он не дал ей даже одеяла, на котором можно было бы лежать. Ее деверь обращался с ней, как с животным!

Хорошо еще, что веревка была длинной и давала возможность женщине хоть немного двигаться. После дождя земля была сырой и холодной, и ей, со связанными руками, никак не удавалось найти хоть клочок сухой почвы, где она могла бы прилечь для сна. Наконец, Сэйдж, скорчившись, уселась на прежнее место, и, дрожа всем телом от холодного ночного воздуха, попыталась заснуть.

Практически всю ночь несчастная молодая женщина страдала от холода, ее тело затекло от сидения на твердой земле, но больше всего ей досаждали муки голода. Порой, сквозь забытье, ей казалось, что уже прошла целая вечность с той минуты, как она последний раз поела. Наконец, когда на востоке уже заалела узкая полоска зари, Сэйдж заснула, и почти сразу же ее разбудил резкий рывок веревки, привязанной к поясу.

— Садись, мне надо снять с тебя эту упряжь, — прохрипел Миланд. Развязав женщину, он спрятал веревку в переметную суму, затем вновь подошел к пленнице, на ходу расстегивая ширинку. Остановившись совсем рядом с нею, Ларкин помочился чуть ли не ей на ноги, забрызгав при этом ее туфли.