Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр - [198]

Мы играли по два или больше часа за вечер, заканчивая обычно буйным «Rise» и «Open Up». Единственная проблема с этими первыми выступлениями заключалась в том, что ближе к концу тура мой голос стал садиться – кто не болеет в декабре в Англии? До чего же умным засранцем я оказался – устроить тур нового PiL в такое время!

В следующем году мы продолжили свои выступления буквально везде: по всей Америке, Японии, в каждом уголке Европы, и я счастлив отметить, что все были рады нас видеть. В июле в «Шепердс Буш Эмпайр» мы ушли со сцены после основного сета, а в зале у одного здоровенного парня во время концерта случился сердечный приступ: на нем была кислородная маска, ему проводили реанимацию. Так он, весь накачанный кислородом, стянул маску и говорит: «Джонни, пожалуйста, дай мне автограф!» Я подошел, но медики подумали, что я пытаюсь его убить или что-то в этом роде. «Уходи, Джон!»

Я снова оказался в центре дискуссий, не согласившись отказываться от участия в фестивале в Тель-Авиве. Все эти хипповские группы и Элвис Костелло[428] принялись утверждать, будто, играя в Израиле, я все равно что поддерживаю апартеид. За мою жизнь меня обвиняли во многих вещах, но это оказалось на вершине списка. «Не езди в Израиль, Джонни, это фашистское государство!» Как можно назвать евреев фашистами после Второй мировой войны? А?! Такое невежество.

Прежде чем мы отправились в Израиль, на нескольких наших концертах объявилась группа протестующих. Что за странная компания. Угроза насилия от них нулевая. Они, вероятно, активно участвовали в демонстрациях в 1960-х гг., а теперь им самим было за шестьдесят. Нам они напоминали Армию спасения. Среди них были люди на ходулях, одетые как фрукты. Это было похоже на цирковой карнавал с самыми голубыми пластиковыми значками Питера, которые вы когда-либо видели. В Ливерпуле они организовались в церковный хор и пели за пределами концертной площадки: «О, нет Джон, нет Джон, нет Джон, нет…» Просто обхохочешься. Хотя и хорошие люди.

Нам платило деньги не израильское правительство, а промоутер. Мы собирались играть для людей, а не для политиков. С моей точки зрения, это проявление трусости – отказывать народу в доступе к чему-то, что реально может способствовать наступлению перемен в этой части мира. Ведь именно так это и делается – через общение один на один. Конечно, будет гораздо лучше, если люди услышат идеи от меня, из моих уст, а не так – в противном случае до них лишь дошла бы информация, что ты отказался там играть. Причины не имеют значения – вы просто отрицаете их существование как человеческих существ. Сами люди ни в чем не виноваты, они не несут ни за что ответственности, это все политика, которая диктует им правила.

Ирония заключалась в том, что на концерте мы исполняли «Four Enclosed Walls» с припевом «Ааааа-аааалл-ллаааах», призывающим к молитве. Конечно же, это не оплачивало израильское правительство. На самом деле, я бы с удовольствием поехал в Палестину и играл там людям, однако я все еще жду приглашения.

Мы провели два полных года гастролей в самой блестящей и счастливой обстановке, которую я когда-либо знал. Музыкально и во всех других отношениях наши ДНК, кажется, прекрасно синхронизируются. Наш нынешний состав – наконец-то полностью осознанный PiL – сплоченный союз людей, которые на самом деле хорошо ладят друг с другом и не позволяют всяким идиотским спорам привести к разладам. Никто из этих людей не обижается, да и я тоже. Это съедает слишком много энергии. Назови проблему, прокричи о ней, и она исчезнет. Именно то, чего я всегда хотел, в каждой группе, которая у меня была. Ты не добьешься этого оскорблениями, язвительностью или злословием. Или требованиями заработной платы. Это рождается из взаимного уважения, и, клянусь богом, мы действительно уважаем и любим друг друга.

Летом 2011 г. я вернулся в Англию, чтобы начать работу над первым почти за двадцать лет альбомом PiL. Я сделал свою домашнюю работу, но у Бога были другие планы. Я придумал немало песен, но все они сгорели во время ужасного пожара в моем доме в Фулхэме. Единственная вещь, которая реально имеет значение, – то, что Нора не погибла в пожаре. Это стало бы концом моей жизни. Если бы ее жизнь окончилась, совершенно очевидно, что вместе с ней окончилась бы и моя. Я бы не смог с этим примириться.

Причиной пожара стала неисправность электросети в сушильной машине. Мы знали, что с этим проблемы, но не думали, что в результате случится пожар. Пожар полностью разрушил кухню, и по сей день кухни у нас практически нет, поскольку примерно за три месяца до случившегося мы отказались от страховки, думая, что это пустая трата денег. Жизнь порой кусает тебя за задницу. И у нас действительно нет ни времени, ни желания перестраивать кухню. Мы обнаружили, что можем жить вполне счастливо с электрической плитой с двумя конфорками и мини-холодильником. Единственная проблема в том, что мы не отказались бы от раковины, потому что мы теперь используем маленькую раковину в туалете на первом этаже, и всякий раз, когда кто-то приходит в гости, он утыкается в грязную посуду и не может вымыть руки.