Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр - [194]

Но, с другой стороны, в нашей королевской семье довольно много немецкого, через Грецию. Плюс еще Россия. Ау, Габсбурги, привет, как поживаете? Спасибо за то, что вы такие неанглийские. Расовая чистота не имеет смысла, если провести хоть какое-то исследование. Еще меньше смысла в чистоте классовой. Все это лишь подчеркивает одно, жадность и нежелание делиться своей частью пирога – совершенно очевидная чушь.

Я понимаю свой народ гораздо лучше, чем отношения землевладельцев. На самом деле нет ничего, кроме проклятия образования, отделяющего рабочий класс от среднего класса. В стандартах образования заложено отношение, которое воспитывает чувство превосходства и неполноценности. Кроме этого, особой разницы нет, ее на самом деле нет. Нельзя сказать, что все деньги в руках среднего класса, – только не на основании того, что я видел. Кто создает эти разрывы между нами и кормит нас этими ложными представлениями? Вот что интересно.

Но я не называю это иммиграцией, я называю это миграцией. Как виду нам очень полезно вставать и передвигаться по планете. Иногда определенные группы людей вынуждены поступать так по экономическим причинам. Никто не делает этого просто из злобы. Всем нравится идея родины. Со мной было так же, но теперь я обладаю более широкой картиной. Родина для меня – это родная планета.

В Шанхае я также кайфую и чувствую себя как дома, как и в любом другом месте на земле. Мне нравится местная энергия, и я ощущаю гордость за то, что был человеком, который имел возможность наблюдать за развитием Китая. В Китае много плохих вещей – поверьте мне, я вовсе не обманываю себя, – но я вижу, что активность и динамизм, которые они создают там, очень интересны. Это то, в чем отстала Британия. Здесь нет азарта, «огонька». И напротив, много лени и безделья. Мне невыносимо слышать, как кто-то говорит: «Я не могу ничего поделать». Это чертова чушь.

Мы были в Китае с PiL около недели в марте 2013 г. О, с каким же рвением они стремятся учиться! Правительство лишает их информации о том, что происходит за пределами их страны, поэтому, когда ты туда попадаешь, пытаться общаться с китайцами захватывающе. Они очень разговорчивы, дружелюбны и открыты, и они просто хотят знать: чего не хватает в их картине? Медленно, но верно ты внушаешь им мысль, что ими манипулируют, и это, безусловно, хорошо. Это раскрывает их, дает возможность начать думать о себе как о личностях – когда они понимают, в чем отказала им цензура. И почему, интересно, мои выходки на Западе не упоминаются на Востоке? Это меня озадачивает.

Китайские правительственные чиновники, которые должны одобрить твою визу, анализируют каждое слово в каждой песне из твоего сет-листа. И… Сюрприз-сюрприз, они решили, что да, с нами все в порядке. Проблема, конечно, заключалась в том, что многие наши записи, да и другие мои работы, были там совершенно неизвестны, так что на самом деле мы просто пытались продвинуть наш последний альбом This Is PiL и дать людям понять, что у нас в загашнике есть и еще кое-то интересное. Таким образом, наш сет-лист включал весь PiL. Что стало для них полной неожиданностью. Но когда они услышали PiL, они определенно нас поняли. Диапазоны, звучание, последовательность, а также открытость, радость и боль в нашей музыке произвели на них впечатление.

От волнения мы почти не спали. Вот такой я есть. Мы даже репетировали в Пекине, потому что именно там начинался наш тур. Пекину, надо сказать, далеко до того, чтобы назвать его усладой глаз: воздух там настолько загрязнен, что ты просто не осмеливаешься их открыть. Это катастрофа – полагать, будто люди могут жить в такой среде. Куда там Лос-Анджелесу, где народ постоянно жалуется на загрязнение, и это правильно, но, ау, у нас тут благодать сплошная. Пекин настолько вне всяких рамок, что даже смешно сравнивать.

Находясь на сцене, ты самым буквальным образом не можешь набрать достаточно воздуха в легкие, чтобы правильно исполнить песню. Это похоже на медленное удушье. К тому же очень страшно, когда не можешь вдохнуть воздух, особенно во время концерта, потому что в Пекине зал был набит под завязку – кислорода даже меньше, чем обычно, и вдобавок все курят, включая меня!

То, что вам надо делать там, да и в России, – так это не особо сильно убиваться по поводу контрабанды, поскольку единственный способ, которым люди реально могут вас обнаружить, – через незаконную торговлю. Хотя там и есть гангстеры, которые определенным образом на ней наживаются, для людей это единственный способ получить информацию. Надо просто ухмыльнуться и стиснуть зубы. Вас обирают, но в то же время вы передаете информацию, которая гораздо ценнее. Если бы я когда-нибудь делал все это только ради денег – гм, ну я бы не оказался в Китае, не так ли?

Я полагаю, что такие места, как Китай, являются новым рубежом для западной музыки, и их невинность в нашем отношении одинаково взаимна, поскольку в том, что касается их, я был столь же невинен, как и они относительно моей персоны. Вот тут-то и начинаются разговоры. Две стороны одинаково озадачены, но в то же время заинтригованы и очарованы, и это приводит к отличным темам разговоров в гримерках. Обычно я убегаю от подобных ситуаций, но когда речь идет о новых и неизведанных территориях, я к этому готов. Да хоть всю ночь напролет. Потому что подобного рода поглощение информации дает тебе энергию для следующего выступления, причем гораздо больше, чем сон, – потом ты уходишь и понимаешь, что сделал что-то хорошее и многому научился.