Sex Pistols. Гнев – это энергия: моя жизнь без купюр - [153]
Вот тогда я категорически понял, что больше никогда не смогу писать с ними песни. С этого момента все стало еще сложнее: «Кем вы себя возомнили, ускакав с Крисом Томасом?» Он записал концерт в Финсбери-парке для нашего живого альбома, а также записывал звук в Париже. Опять же их идея. Я подумал: а почему бы и нет? Он знает звук «Пистолз», но на самом деле оказалось, что нет. Но речь сейчас не о том. Их право – устраивать свои междусобойчики, суть только в том, сколько бы ни было потрачено на это без моего присутствия, я за это не плачу.
Удивительно, не правда ли? И все же я терпел их, но, богом клянусь, это было больно. Реально больно, и глубоко меня ранило. Отвратительный поступок.
Некоторые концерты были потрясающими, действительно превосходными, но я все время чувствовал, что не в настроении писать ради этого новые песни, на ЭТОМ отрезке своего жизненного пути. То время ушло. Я более чем счастлив отпраздновать ТУ часть моей жизни, но вовсе не для того, чтобы она стала частью моего настоящего. Для меня нет ничего лучше, чем выйти на сцену вместе с ребятами – мы написали эти песни вместе, так что это правильное исполнение. Я проводил много времени за кулисами, вообще не общаясь ни с кем из группы. Просто круглосуточно находился с Рэмбо – честно говоря, только поэтому тур вообще не сорвался.
Я никогда не чувствовал необходимости носить пропуск, особенно когда был с Рэмбо. То, как мы с ним относились к подобным мерам безопасности, можно выразить фразой: «Если наши прически не являются нашим пропуском, что ж, мы пропустим концерт, спасибо». Однако никакого стандартного ирокеза для меня или Джона – это не наш путь.
Мне всегда нравился пробор с одной стороны, от макушки до затылка, но Рэмбо придумал для меня несколько удивительных сумасшедших штук – например, идею шахматной рокировки. Моя макушка приобрела вид «туры́» и выглядела как Тауэр, с черно-белыми шахматными квадратами. Всевозможные закорючки и различные узоры – великолепная масса матовых оттенков. Рэмбо хотел себе «666» на затылке, и мне в конце концов удалось неплохо изобразить это триммером для волос в носу. В целом все выглядело на ступеньку выше трудов местных парикмахеров.
На одном концерте в Италии к нам пришла целая банда путешественников с маленькими детьми, все одеты безумно, панки с ирокезами, и некоторые из толпы – я думаю, это могли быть даже кто-то из тех путешественников – принялись бросать в нас бутылки. Представьте себе, у нас тут детишки, которым мы разрешили сидеть на сцене, поскольку они были слишком малы, а вокруг летают пивные бутылки. Я сразу: «Почему вы пытаетесь нас убить?» Рэмбо поспешил убрать детей со сцены. Я не могу понять этой злобы. Когда стадное чувство берет верх, его трудно контролировать. Мне удалось прекратить это и выявить зачинщиков: «Эй, ты, жирный засранец! Ты начал, так?»
Еще больший хаос творился на пляжном фестивале Аксион[387] в бельгийском Зебрюгге. В тот день выпало много волнений: моя первая поездка на «Евростаре», да еще и день рождения Пола Кука, о чем я не знал, и он выставил шампанское, а я докупил еще пару бутылок – я хотел, понимаете, совершенно искренне, поступить по-дружески, однако, к сожалению, бо́льшая часть шампанского досталась мне. Я немного напился, не до потери сознания – я был не агрессивен, просто слегка навеселе. Так что после двух чертовых часов езды из отеля до площадки мы немного потусовались – о-о-ох! – и вышли на сцену, когда концерт был уже в самом разгаре. Я стоял на очень длинном подиуме, добрых 6 метров высотой, прямо посреди толпы, и какие-то вышибалы начали взбираться по краю этого подиума, пытаясь попасть на сцену – что прямо запрещено нашим контрактом. Это были реально здоровые амбалы, и ты понимаешь, что они делают это специально, чтобы причинить неприятности. Они прикрывались якобы тем, что «фанаты забегают на сцену», однако Рэмбо прекрасно со всем этим справлялся, без всякой злобы – мы не намеревались их бить, просто вежливо спроваживали обратно в толпу, не причиняя вреда.
Однако это очень быстро переросло в драку, и амбалы решили, что Рэмбо не должен находиться на сцене – очень плохой ход с их стороны. Я оглянулся в середине песни, а там эти огромные, высоченные, мускулистые парни готовились напасть на Рэмбо, а потом его атаковала целая шобла, так что я нырнул в драку прямо с микрофоном и сделал все, что мог, чтобы убрать их к чертовой матери с нашей территории. К тому времени один из качков уже отрубился. Это было настоящее вторжение. И мы победили. Мы их убрали, группа продолжала играть, и я сказал зрителям: «Вот что бывает, когда охрана относится к своей работе слишком серьезно!»
Наше выступление продолжалось, но я видел, что другие вышибалы все еще пытаются попасть на сцену, и в тот момент, по-видимому, группа перестала играть. Концерт закончился, превратившись в полный хаос, и они ушли, но я был абсолютно не в курсе и продолжал петь… По крайней мере, я думал, что пел, но, честно говоря, я каркал. В конце концов, ко мне подошел Рэмбо, похлопал меня по плечу и сказал: «Э-э, Джон, группа ушла со сцены, они все разошлись по домам». Ох! Концерт был окончен. Группа же между тем вернулась в отель на гастрольном автобусе и кинула нас без транспорта. Так что мы с Рэмбо остались послушать Leftfield и отлично поболтали с Нене Черри и еще парочкой чуваков за кулисами. Когда мы наконец около 5 часов утра вернулись в отель, полиция уже была там и желала допросить меня по поводу случившегося инцидента. Мы проинформировали их о том, что именно входило в наш контракт, и на этом все закончилось.
Сумасшедшая, веселая, протестная, агрессивная автобиография отца британского панка Джонни Лайдона. Солист легендарной панк-группы Sex Pistols, более известный как Роттен, рассказывает полную историю своей жизни, начиная с неблагополучного детства и заканчивая годами рассвета в статусе настоящей иконы панка и культового явления в музыке, культуре и моде. Почему Роттен ненавидел Нэнси Спанжен, презирал Вивьен Вествуд, а к Сиду Вишесу относился как к ребенку? Чего Sex Pistols стоило постоянно играть с огнем и ходить по самой грани допустимого, оставаясь в топе рейтингов и под прицелом вездесущих медиа? Обо всем этом в первой автобиографии легенды.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга посвящена видному государственному деятелю трех царствований: Александра I, Николая I и Александра II — Дмитрию Николаевичу Блудову (1785–1864). В ней рассмотрен наименее известный период его службы — дипломатический, который пришелся на эпоху наполеоновских войн с Россией; показано значение, которое придавал Александр I русскому языку в дипломатических документах, и выполнение Блудовым поручений, данных ему императором. В истории внешних отношений России Блудов оставил свой след. Один из «архивных юношей», представитель «золотой» московской молодежи 1800-х гг., дипломат и арзамасец Блудов, пройдя школу дипломатической службы, пришел к убеждению в необходимости реформирования системы национального образования России как основного средства развития страны.
50 лет назад не стало Анны Ахматовой. Но магия ее поэзии и трагедия ее жизни продолжают волновать и завораживать читателей. И одна из главных загадок ее судьбы – странная дружба великой поэтессы с великой актрисой Фаиной Раневской. Что свело вместе двух гениальных женщин с независимым «тяжелым» характером и бурным прошлым, обычно не терпевших соперничества и не стеснявшихся в выражениях? Как чопорная, «холодная» Ахматова, которая всегда трудно сходилась с людьми и мало кого к себе допускала, уживалась с жизнелюбивой скандалисткой и матерщинницей Раневской? Почему петербуржскую «снежную королеву» тянуло к еврейской «бой-бабе» и не тесно ли им было вдвоем на культурном олимпе – ведь сложно было найти двух более непохожих женщин, а их дружбу не зря называли «загадочной»! Кто оказался «третьим лишним» в этом союзе? И стоит ли верить намекам Лидии Чуковской на «чрезмерную теплоту» отношений Ахматовой с Раневской? Не избегая самых «неудобных» и острых вопросов, эта книга поможет вам по-новому взглянуть на жизнь и судьбу величайших женщин XX века.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.