Северный ветер - [25]
Возле подниековского сада мимо Яна проезжает целый обоз. Крестьяне волости везут из господского леса дрова. Наживаются… Лес чужой, Яну не жалко. А все-таки он стороной обходит обоз. Грабеж остается грабежом. Такое самоуправство не имеет ничего общего ни с революцией, ни с социализмом. Он в принципе против этого.
В доме Подниека все двери на запоре, ставни наглухо заперты. Но здесь он свой человек, ему знаком каждый закоулок… Ян отдирает примерзшую к земле калитку и со стороны сада подходит к окну. Да — внутри свет. Если внимательно прислушаться, можно разобрать голоса. Их несколько. И как будто знакомые. Там ли Зиле — узнать невозможно. Стучит раз, другой. Кажется, кто-то приглашает войти. Дверь широко распахивается. В темных сенях не видно, кто ему открыл, но Ян здесь не впервые. Ничего не задев и не опрокинув, подходит он к прикрытой двери, сквозь которую пробивается свет. И отворяет ее.
Мартынь и Подниек. Мартынь, в рубашке и жилете, сидит за столом, упираясь руками в колени. Подниек уселся на кровати — он в валенках, вязаной фуфайке и пиджаке; шея его обмотана шерстяным шарфом. Видать, совсем недавно домой вернулся. Подниек такой же, как прежде. Щеки неестественно румяны, нос сизый и распухший, борода всклокочена. Размеренно и равнодушно говорит он о чем-то. Затем на секунду умолкает и здоровается с Яном. Ян сначала и не пытается вслушаться в разговор. Его больше всего интересует, кто же, собственно, открыл ему дверь.
Зетыня… Трудно узнать ее в этой пожилой, неуклюжей, рябой женщине. В огромных валенках медленно шлепает она по комнате, затем усаживается на кровать рядом с мужем… От прошлого остались только пышные каштановые волосы да манящие глаза с поволокой. На лице ее Ян не видит ни удивления, ни замешательства. То ли это нарочитое равнодушие, то ли время и жизнь в самом деле стерли все, что когда-то было? Решить сразу не под силу… Она вмешивается в спор мужчин и поворачивается к Яну спиной.
— Я не против народа — нет. Говорят, я защищал интересы хозяев… Где и как? Разве кто-нибудь на сходке мог назвать хоть один факт? Скажи сам, была ли хоть одна жалоба, стоящая внимания? «Защищал интересы хозяев…» Пустая болтовня. Стыдно, что серьезные люди слушают такую чепуху!
— Напрасно руководители придают этому значение. Им бы следовало быть рассудительнее бешеной толпы…
Ян вслушивается — говорит Зетыня. Голос чужой, потускневший, кажется охрипший.
— Может быть, и так, — отвечает Мартынь Подниеку, не обращая внимания на Зетыню. — Здесь не имеют значения факты и обоснованные жалобы. Ты не пользуешься симпатией и доверием народа — это главное. Против их воли оставаться во главе волости — подумай сам, — особенно теперь, когда все получили право голоса.
— Я не признаю такого права! — раздраженно кричит Подниек, и сизый нос его багровеет еще больше.
— Кто дал им такое право? — негодует Зетыня.
— Они сами взяли его, — с улыбкой отвечает Мартынь. — Дорогие мои, я вижу, что вы все еще не понимаете, в какое время вы живете. Теперь не существует других прав, кроме тех, которые установил революционный народ. Наш долг — подчиняться воле народа.
Зетыня пропускает мимо ушей последнюю фразу Мартыня. Но то, что он говорил раньше, не дает ей покоя.
— Соберутся в кучу и орут. Революционный народ… — произносит она с презрением и злостью.
Подниека задело совсем другое.
— Подчиняться мальчишкам и бабам! Хотя бы и тем двум бабам из распорядительного комитета. Не буду! Пусть Гайлен под их дудку пляшет. А я не стану! Ни за что!
— Никто ведь не заставляет тебя плясать под их дудку. Гайлена выбрали председателем распорядительного комитета. Ты только завтра же должен сдать ему книги, ключи и кассу…
— Ага — кассу! Этого они только и ждут! — набрасывается Зетыня. — А ты не отдавай! Я говорю тебе, не отдавай!
— И не отдам! — Подниек хорохорится, но голос не подчиняется ему и звучит глухо. В нем слышатся обида и слезы. — Отдай им кассу — в один день растрясут! А кому отвечать потом? Мне? Так вот, говорю тебе и каждому скажу. Добром я ключей из рук не выпущу.
Мартынь пожимает плечами.
— Тогда их у тебя отберут силой. Только не обижайся потом, если выйдут неприятности. Разгневанный народ действует без перчаток. — Мартынь замечает, что Ян до сих пор не присел и беспокойно озирается. — Ты ищешь кого-нибудь? Тебе что нужно?
— Зиле…
— Зиле в Гайленах. — Он встает и надевает пиджак.
Зетыня не успела выложить все, что у нее накипело на душе.
— Он законно назначенный волостной старшина, и он будет за все в ответе. Всякие там бродяги приходят и уходят, а нам оставаться. Пусть только попробуют хоть пальцем его тронуть. Я вместе с ним поеду в волость… Хочу посмотреть, кто посмеет…
Мартынь еще раз пожимает плечами и выходит вместе с братом.
— Тебе нужен Зиле, чтобы выручить Мейера? — спрашивает он, когда Ян сворачивает в сторону Гайленов.
— Значит, тебе уже известно? Может, его увели с твоего согласия, по твоему распоряжению?
— Не все ли равно? С моего согласия или без него…
— Мне — нет… Скажи, как ты, как ты мог это допустить?
— Арест Мейера? Чего тут волноваться? Ты уверен в его невиновности?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Исторический роман народного писателя Латвии Андрея Упита состоит из четырех частей: «Под господской плетью», «Первая ночь», «На эстонском порубежье», «У ворот Риги» — и выходит в двух книгах. Автор отражает жизнь Лифляндии на рубеже XVII–XVIII веков и в годы Северной войны, когда в результате победы под Ригой русских войск над шведами Лифляндия была включена в состав Российской империи. В центре повествования судьбы владельца имения Танненгоф немецкого барона фон Брюммера и двух поколений его крепостных — кузнецов Атауга.
Роман Андрея Упита «Земля зеленая» является крупнейшим вкладом в сокровищницу многонациональной советской литературы. Произведение недаром названо энциклопедией жизни латышского народа на рубеже XIX–XX веков. Это история борьбы латышского крестьянства за клочок «земли зеленой». Остро и беспощадно вскрывает автор классовые противоречия в латышской деревне, показывает процесс ее расслоения.Будучи большим мастером-реалистом, Упит глубоко и правдиво изобразил социальную среду, в которой жили и боролись его герои, ярко обрисовал их внешний и духовный облик.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.