Северный ветер - [15]

— Зачем?

— Нет времени объяснять, задумка есть одна, к ним пойду. — Вангол кивнул в сторону галдящей толпы.

— Хорошо, штаны и телогрейка найдутся.

— Давай быстрее, капитан.

— Ты куды прешь, паря? Купе и плацкарту перепутал?

— Заткни хайло.

Вставший на пути Вангола зэк после короткого удара в солнечное сплетение, согнувшись пополам, медленно, придерживаемый Ванголом, беззвучно открывая и закрывая рот, осел на пол.

С полок спрыгнули двое крепких парней, у одного в руке блеснула заточка. Вангол успел заметить в глубине теплушки, на полатях у буржуйки, седоватого мужика, внимательно наблюдавшего за происходящим. Сделав обманное движение рукой, Вангол ударом ноги выбил заточку из руки парня, и та, волею случая, вошла глубоко в ногу второго нападавшего. Охнув, тот упал, в то время как первый крутился волчком, прижимая к себе перебитую Ванголом руку.

Сидевший у буржуйки спокойно встал, жестом остановив вскочивших на ноги зэков, вышел к Ванголу. Встал напротив, внимательно осмотрел Вангола с головы до пят, глянул на корчившихся зэков, ухмыльнувшись, спросил:

— Кто такой будешь?

— Вангол.

— Не слыхал про такого.

— А про Остапа Живоглота слыхал?

— Ну и что?

— Так вот я его уже пять ден как закопал.

— Поясни…

— Попали в засаду, мусора по следу шли, аж из Москвы. Раненого по тайге тащил, не сдюжил он, похоронил. Теперь назад в Москву пробираюсь. У станции в лесочке поджидал эшелон какой гражданский, да за двое суток ни одного не было, тут вы подкатили, думал, солдатня, а услышал родной говор. Вот и пришел.

Серые глаза седоватого зэка неотрывно следили за Ванголом. Вангол чувствовал, как каждое его движение и слово словно просвечивались этим человеком. Он ощущал это каким-то неведомым ему самому чувством.

— Ты кто? — еще раз спросил зэк.

— Ты спросил, я ответил.

— Ты не наш.

— Я и не говорил, что я ваш.

— Так чей ты?

— Я сам по себе.

— Так не бывает.

— Бывает, Филин, бывает.

Седоватый оглянулся, зэки ждали его команды, готовые броситься на Вангола. В его мозгу уже принятое решение вдруг зависло. Он повернулся к Ванголу спиной и пошел к своим полатям.

— Заходи, потолкуем.

Вангол шагнул следом. Проходя по вагону мимо расступавшихся перед ним уголовников, Вангол понимал: возможно, обратной дороги отсюда для него не будет. Но и не пойти он не мог.

— Присаживайся, Вангол, чай будешь?

— Благодарю, Филин, не откажусь от горячего.

— Чифиря?

— Нет, просто крепкого.

— Глебушка, сделай крепкого чаю гостю, — тихо сказал Филин.

За спиной Вангола шевельнулась занавеска, и угрюмого вида лысый зэк пошел за чаем.

— Значит, сам по себе? Интересно. А что ж тебя с Живоглотом свело?

— Личное. — Вангол сделал паузу, коротко, как бы испытующе, взглянул в глаза Филина. — Он мою жену зарезал.

— Ого? — удивился Филин, он не мог не поверить Ванголу, в его взгляде он увидел правду. — Ничё не пойму, ты ж сказал, что тащил его, раненого, что менты вас зацепили.

— Это его менты пасли и ранили, а я его пас, от ментов увел, да поквитаться не успел. Не от моей руки, падлюка, сдох.

Лысый поставил перед Ванголом кружку дымящего кипятка и початую пачку чая:

— Вари.

Седоватый кивнул лысому, тот присел на табурет, положив на стол крепкие, украшенные наколками руки.

— А насчет Живоглота байки давно ходят, что в бегах он, в Москве братве объявился, помощи просил дело важное провернуть. Людей дали — он и пропал с людьми. На войну списали пока, разбора не было. Так говоришь — закопал ты его?

— Закопал, только могилки не покажу, нету ее.

— Чего так?

— Он мою жену сжег, сука…

Филин не стал больше расспрашивать. Он читал по лицам и всегда мгновенно вычислял ложь. Вангол это видел, и потому его ответы были максимально правдивы.

Вангол сыпанул заварки в кипяток и прикрыл кружку миской.

— Лады, Вангол, располагайся, нас не шмонают, докель везут, доедешь, а там смотри, ты ж сам по себе! Где мешок бросить, Глебушка покажет.

Вангол тем временем подозвал парня с выбитой им рукой и одним быстрым движением избавил того от боли, поставив сустав на место.

— Ишь ты, ловко, — одобрительно улыбнулся Филин.

— Ты чё, лекарь? — спросил молчаливый Глебушка.

— Не, костоправ. Так что, ежели у кого спина иль вывих какой, помогу, — ответил Вангол, улыбнувшись зэкам.

— Ну и ладно, все на месте? — Филин еще не закончил фразу, а поезд уже, дернув всем своим железом, по-тихому тронулся.

— Все… — ответил Глебушка, не поворачивая лысой бугристой головы.

Длинный гудок паровоза заглушил его слова.

Устроился Вангол в углу, на третьем ярусе нар, на набитом свежей соломой тюфяке. Он залег там и спокойно уснул, намереваясь проспать максимальное количество времени. Так было надо, и ему и делу.

Поезд стучал и стучал по стыкам колесными парами, унося людей туда, где была война…

— Глебушка, поди глянь, почти сутки как лег, даже по нужде не вставал. Может, чё с ним стало?

— Да нет, я глядел уж, похрапыват, видно, намаялся по тайге. Филин, я тут на стоянке знакомую рожу видел.

— Кого?

— Вертухая старшего с Могочинской пересылки. Глазам не поверил, ближе сунулся — точно, он. В состав наш подсел, с ним еще мент какой-то молодой, рука на перевязи.

— И что?

— С начальником эшелона они о чем-то терли. Не разобрал, но пару слов услышал. Ищут кого-то. Не нашего ли попутчика? На следующей стоянке могут шухер поднять, если шмонать будут, не спрячем.