Северный Удел - [25]
Убитый «козырь».
Худощавый, скуластый, с косым разрезом глаз.
Все-таки одного из них подстрелили.
Жилки блеклые, сникшие, с краев уже начался распад, покров на животе намок. Кисть, выскользнувшая из-под покрова, испачкала пол красным.
Стоп.
На трупе нет защиты. Вместо пятна крови — на лбу черный кружок выгоревшей кожи.
Что ж, это разумно, чтобы со смертью твоего подручного не оставалось никаких следов. Я не я, и кровь не моя. Поди там что докажи.
Только вот предусмотрительность предусмотрительностью, а человечка-то, такого вот беззащитного, можно и поднять.
Пока не поздно еще.
Я легонько сплетаю жилки на мертвой кисти. Красно-белое — к серому. Ощущение, словно трогаю нечто скользкое, податливое. Гнилое.
Не люблю работать с мертвецами.
— Бастель, вы как?
Сагадеев приблизился, заглянул в лицо.
Я с трудом сфокусировал на нем зрение, всплывая от темных стен покойницкой к багровости обер-полицмейстерских щек.
— Попробую освободить вход… дам знак…
— Очень хорошо.
За спиной Сагадеева разбегается по лопухам новоприбывший пехотный взвод.
Пехота — это славно, думается мне. Лишние люди не помешают.
И снова — морг.
Захваченной кистью я пробую согнуть пальцы. Неуверенно, но ладонь раскосого мертвеца все же сжимается в кулак. Ага, сейчас локоть…
Жалко, при трупе нет револьвера. Не чувствую. Видимо, избавили дружки от оружия. А вот за голенищем есть нож.
Я торопливо забираю чужое тело под свой контроль. Узкие глаза взблескивают белками. Челюсть раскрывается и схлопывается. Подтягивается к животу нога.
И прорезается слух.
Мимо скрипят туфли — в полукафтане и шароварах, при сабле за поясом в комнатку к двум «козырям» прибавляется третий.
А я-труп всего один. Управлюсь ли?
Покров сползает. Теперь можно и по стеночке вверх…
Связь с Подгайным вдруг рвется.
Светло-зеленые нити лопаются с сухим треском, отстают, отлетают. Там, на солнце, потерявший сознание надзиратель мешком свалился в траву.
Как некстати!
Я остаюсь один и чуть не выпускаю мертвеца из управления. Коленом — в пол. Отклониться. Затылок прижать.
Вдох-выдох.
Ах, Симеон, Симеон!
Времени в запасе — секунд сорок, дольше мне труп не удержать.
Нож — в нетвердые пальцы. Спрятать за бедром. Левее — крадущиеся шаги. Громко я все-таки коленом-то…
— Кто здесь?
В покойницкую просовывается бородатая рожа. За рожей — рука с револьвером.
Свет от лампы не достает до того места, где прячусь я-труп. Но край измаранного покрова виден хорошо. На него бородатый и ловится.
Нагибается:
— Это чой-то?
Он даже успевает повернуть голову. Наверное, даже видит смазанное от близости движение моей руки.
Но тут нож раскраивает ему шею.
Кровь брызжет в стену и на меня. Револьвер меняет хозяина — из холодеющей руки в еще более холодную.
Перешагнув через хлюпающего горлом, мелко подрагивающего «козыря», я ковыляю к блондину и цыгану.
Секунды утекают. Держать мертвеца становится все труднее.
Я толкаю дверь, наваливаясь плечом, распахиваю как можно шире.
Вдох-выдох.
— Ну что, борода, как там, в мертве…
Увидев меня, блондин теряет дар речи. Потом шепчет:
— Цымба, ты?
В глазах его изумление мешается с ужасом. Две пули в грудь, в косоворотку, сбивают его на пол.
Цыган, на удивление живо среагировав, прячется за стол.
Я не даю ему выглянуть, вбивая свинец в столешницу. Потом курок щелкает впустую, раз, другой, третий, но это уже не важно.
Тик-так, тик-так.
Я-Цымба переваливаюсь через стол, прямо на пистолет цыгана, и, дергаясь под выстрелами, нахожу ножом его мягкий бок.
Вот так!
Цыган взревывает, опрокидывает меня навзничь, горячее револьверное дуло упирается мне в подбородок…
Бах!
Меня выбрасывает вон из тела и вон из морга. Кувыркается небо с лопухами. Жилки осыпаются дождем.
Сил у меня остается только чтоб пятерню перед собой выставить. Какие-то мгновения плывет, пытаясь вздыбиться, земля.
— Все, — выдохнул я, — можно.
И все-таки упал.
Надо мной взвился рев Сагадеева:
— Вперед! Вперед, ребята!
По сторонам затрещали выстрелы. Зашуршали лопухи. Мелькнул грязный сапог. Кто-то кричал, звенело стекло.
Мне представлялось, как полицейские и пехота берут здание в сужающееся кольцо, как Тимаков, подбежав ко входу, опрокидывает мертвеца с развороченным плечом внутрь…
Тягучая боль разливалась в голове.
Я с трудом сел, похлопал по ноге тяжело дышащего Подгайного и повернулся к моргу. Повернулся как раз в тот момент, чтобы увидеть, как по воздуху в зеленом полицейском мундире летит и падает за дорогу в кусты изломанная человеческая фигура.
А потом кто-то истошно завопил:
— Братцы, голем!
Глава 7
Значит, голем.
Похоже, это и есть запасной вариант.
Под прикрытием голема и уйти можно, и груз вроде трупа Лобацкого с собой взять.
А у полицейских и остановить бегство никакой возможности нет. Голем стрельбы не боится — каменный, скорее всего. Еще и прикроется чем-нибудь — вообще не прошибешь.
А там, если в лесу фургон или пролетка какая оставлены, уйдут «козыри». И не перехватить будет.
Я подполз к воротам.
Голем медленно шел от угла морга к дверям. Метра два с половиной в высоту. Широкая грудь, толстые слоновьи ноги, длинные руки ниже колен. Красные угли глаз. Камень обтесан грубо, неряшливо, только чтобы придать сходство с человеческой фигурой.
Когда в местечко Подонье Саморского надела прибывают мастера, чтобы набрать учеников, жизнь тринадцатилетней Эльги Галкавы меняется безвозвратно. Неожиданно для себя она становится ученицей Униссы Мару, мастера листьев. С этой поры ее судьба складывается из дорог и местечек, уроков по сложению волшебных картин и боли в пальцах. Огромный сак с листьями она носит за спиной. В то же время где-то на западе начинает свой поход еще один мастер. Мастер смерти. Встреча их, видимо, неизбежна.
«Очень верно все описано, словно вновь попал в Луганск июля-августа этого года. Тяжело вспоминать, но и забыть нельзя. Как и разбомбленые Станицу Луганскую, Малую Кондрашовку, сейчас весь этот ад творится в Кировске и Первомайск, но уже зима, и от этого гораздо тяжелее. Ваш случай — когда писатель словно видит то, где сам не был, поэтому продолжайте, пишите. И не слушайте разных там пропагандонов, которые хотят уличить вас непонятно в чем, имя им — легион, уже во всех сетевых ресурсах отметились, но за ними — ложь и оправдание людских страданий, а за нами правда, и, значит, Бог».Из отзывов в интернете на странице автора.http://okopka.ru/k/kokoulin_a_a/.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сборник материалов по миру Вольного Флота. Страны, народы, расы, мелкие рассказы, не касающиеся основного повествования.
3-я книга цикла. Прошло тридцать лет после суда в Йефасе. Отец, сын и дочь, наделенные даром или проклятием бессмертия, следуют разными жизненными путями. Тем временем мир ждут перемены. Из глубин морских вод является всепожирающий Спящий, над севером полыхает зарево войны, в кулуарах юга плетутся интриги, а по еловым лесам Офурта бродит дикая и голодная Бестия. Сангомар — это мир, в котором воцарились демоны, мир без добрых богов и справедливости, поэтому даже в руке помощи, поданной преданным другом, может затаиться клинок или яд.
Трудно выжить, если тебе шесть с половиной лет и ты потерялся — сначала в супермаркете, затем в Доме Тысячи Дверей, за каждой из которых начинается путь в лабиринте миров, чужих, враждебных, кошмарных. Единственная надежда — на «дядю Эдгара», поселившегося в твоем сознании авантюриста и преступника. Его незримое присутствие когда-то едва не свело тебя с ума, но зато ты научился кое-чему полезному. Ты хочешь вернуться домой, к маме, папе, своим игрушкам, теплой постели и приятным снам? Ну, это вряд ли. Дядя попал в ловушку, пытаясь обмануть далеко не слепую судьбу, и жестоко расплачивается за это.
Впервые за столетия появился маг, всерьез претендующий на единоличную власть над Империей и, соответственно, над всем цивилизованным миром. Маги Империи уже много месяцев тщетно пытаются остановить наступление его армии. Кто и как одолеет врага, кто будет неподвластен чарам, если этот маг — прекрасная женщина, завораживающая любовью?
Ближайшее будущее, бум виртуальной реальности приносит с собой не только развитие игровой индустрии, но также порождает новый, доселе невиданный, бич современности, готовый пошатнуть мировые устои. Игровой психоз, передающийся через игровую сессию, порождает джи-психопатов, которые, обладая способностями скопированными из видеоигр, погружают мир в хаос и вскрывают людские пороки, сокрытые до этого под вуалью морали. Внимание, любителям Лит-рпг! Книга не про цифры, а про сюжет, героев и их развитие.
Худой, невзрачный отец и маленькая дочь. Их связывали не только узы родства, но и общая тайна…