Северный крест - [23]

   — Мне не это важно знать, — перебил его Арсюха, — будут мужики рассупонивать свои кошеля, чтобы купить товар, или нет?

   — Думаю, что будут, — обнадёжил Арсюху знаток деревенской жизни Андрюха Котлов, переступил с ноги на ногу, железный пол гулким стуком отозвался на это движение, вызвал на зубах невольный чёс.

   — «Думаю» или точно будут? — Из подбитых глаз Арсюхи брызнул угрюмый фиолетовый огонь.

   — Точно будут, — ответил Андрюха, отбросив всякие колебания.

   — Ты ведь, по-моему, то ли женился в этих местах, то ли родился, а?

   — Никогда здесь не был. Даже во сне.

Миноноска, немного оторвавшись от расхлябанных, с дырявыми машинами мониторов, первой шла на юг. Мимо тянулись затихшие зелёные берега. Высокие спокойные деревья, сосны с тёмной, иссушенной летней жарой хвоей, нескошенная высокая трава, подступающая к самой воде, берёзы, с немым удивлением взирающие на проплывающие суда, и — кроме чёрных тяжёлых воронов, приветствовавших экспедицию хриплыми голосами, — ни одной живой души. Ни зверей, ни людей, ни домов в сочных зелёных распадках.

Такое странное безлюдье заставляло невольно сжиматься сердце, в груди делалось холодно, люди старались прикрыться железным бортом, встать за рубку, за трубу, пышущую искрами — в этом безлюдье невольно возникало ощущение, что с берега обязательно должны раздаться выстрелы.

Но выстрелов не было.

Из-под миноноски, из-под косо срезанного форштевня неожиданно выскочила крупная рыбина, блеснула широкой горбатой спиной и, будто дельфин, снова врезалась в воду.

Арсюха охнул и с перекошенным от азарта ртом схватился за сердце.

   — Это же сёмга! Килограммов на тридцать.

Сёмгу Арсюха любил больше английских консервированных ананасов и «гарден строберри» — клубники в сиропе, захлопал руками, залопотал что-то азартно, по-ребячьи невнятно засуетился, ища рядом с собою что-нибудь такое, чем можно было подцепить наглого самца, не нашёл и вновь завзмахивал, захлопал руками.

   — Люди, вы видели, какой баран вымахнул из воды? — прокричал он на всю миноноску: истончившийся до визга пилы возбуждённый голос Арсюхи услышали даже в машинном отделении — оттуда высунулся чумазый, с блестящими белками глаз и крупными чистыми зубами моторист Потрохов, взметнул над собой руку с согнутыми пальцами, похожую на большой багор.

   — Где рыба? — вскричал он азартно. — Где?

Арсюха, жадно вглядывающийся в воду, с досадой отмахнулся от моториста. Не увидев больше сёмгу, он произнёс со слёзным стоном:

   — Нету рыбы! Была и — сплыла!

Миноноска продолжала двигаться на юг, за ней, то отставая, то приближаясь — полудырявые мониторы, набитые солдатами.

Солдатам в армии Миллера жилось хорошо, они в отличие, скажем, от солдат Колчака и деньгами были обеспечены, и продуктами, и оружием, и патронами, и одежда с обувью была у них справная. Адмирал платил большие деньги за поставку патронов, оружия и амуниции японцам, французам, американцам, но при рублёвом замахе удар получался копеечный: всё, что поступало в Россию, а потом по железной дороге двигалось на колчаковский фронт, подвергалось жестокому разграблению чехословаками — эти ребята за счёт адмирала упаковали себя по первому разряду, при случае даже лошадям своим могли вставить золотые зубы.

Миллер с такими проблемами не сталкивался.

Монитор, замыкавший строй судов, тяжело вскарабкался на длинную волну, приподнял округлый чёрный нос и со всего маху, со стоном, опустился на воду. В обе стороны полетели тёмные блестящие брызги. Замыкающий монитор явно рыскал — уходил то влево, то вправо.

На «сигналах» стоял Андрюха Котлов, освоивший на миноноске кучу профессий, в том числе и эту:

   — Дежурный, спросите у монитора, замыкающего строй, что происходит, почему он прыгает? — велел сигнальщику лейтенант Лебедев. — То в лес норовит забраться, то по дрова, то корове под титьку...

Андрюха расправил влажные от речной мороси флажки и проворно, с тугим хлопаньем заработал ими.

   — Ну, чего там? — нетерпеливо спросил Лебедев.

   — На этом мониторе нет сигнальщика. Ответить не могут.

   — Тьфу! — с досадой отплюнулся Лебедев. — Хорошо, что хоть есть капитан. Только кривоглазый какой-то... То в одну сторону правит, то в другую. Строй потерял.

Мимо судов продолжали тянуться угрюмые безлюдные берега.

Неожиданно впереди, в ровном живописном распадке, мелькнули три чистых белых пятнышка. Дома. С миноноски, с высоты командного мостика, было видно, как из дверей одного из домиков выскочили три гибкие тёмные фигуры и устремились в лес.

   — Дураки, — равнодушно проговорил Лебедев, — боятся, что их мобилизуют... Но такие солдаты на фронте не нужны.

Он потянулся к стальной петле ревуна, потянул её. Над рекой повис тревожный, вышибающий мурашки гудок. Мониторы поддержали миноноску своим рёвом.

Неожиданно с берега ударил пулемёт, он бил с пристрелянной позиции, кажется, каждый сантиметр тёмной водной глади заранее прощупан очередями; очередь хлестнула по бронированному боку миноноски, вышибла искры и ушла в сторону. Река покрылась рябью.

   — Этого нам ещё не хватало. — Лебедев недовольно щёлкнул кнопками своих роскошных перчаток. — Носовое орудие, дайте три беглых по этим дуракам!