Северный крест. Миллер - [22]

   — Прашу атведать? — басом говорил он, сияя огромной, во все зубы, словно бы специально приклеенной к его лицу улыбкой.

Зубы у Слепцова росли вкривь-вкось, во все стороны, этаким расхлябанным пляшущим частоколом, но как ни странно, именно эти пляшущие зубы делали улыбку капитана заразительной; солдаты, глядя на Слепцова, сами начинали улыбаться. Единственное, что портило эту улыбку — в зрачках капитана периодически возникал беспощадный железный свет, и мигом становилось ясно, что это за человек.

Миноноска и два тихоходных монитора выстроились в цепочку и, пыхтя машинами, двинулись вверх по реке Онеге.

Кудрявые серо-зелёные берега неторопливо поползли назад, Арсюха жадно вглядывался в них, выискивал глазами сухие гривы, на которых, по его мнению, обязательно должны были стоять избы, и морщился неодобрительно, не видя их.

   — Андрюха, а где же люди? — спрашивал он у Котлова нервно, — куда народ подевался?

   — В лесу, — отвечал тот коротко и непонятно, — в партизанах.

У Арсюхи словно сами по себе нервно передёргивались плечи, нижняя, влажно поблескивающая губа безвольно отвисала. У Арсюхи в этом походе имелся свой корыстный интерес — он вёз спички. Для продажи. Настоящие английские спички, не дающие сбоя — в отличие от тех, которые выпускались в Петрограде. Петроградскими спичками хорошо в зубах ковыряться, и только, а английские спички ещё и зажигаются, и горят превосходно. И выглядят красиво, не в пример петроградским, которые похожи на кривозубую ведьминскую расчёску, выброшенную за ненадобностью из сумки Бабы-яги, либо на улыбку капитана Слепцова.

Имел Арсюха и кое-что ещё. Из лакомств. И опять-таки товар был первосортный, английский. Вёз Арсюха целых два чемодана — а чемоданы были у него похожи на большие семейные шкафы — добра туда вмещалось много.

В одном чемодане хранился «божественный продукт», которого Арсюха мог сожрать сколько угодно (а главное, продукт этот мог храниться сто лет и не портился, всегда бывал свежим), — говяжья тушёнка, во втором чемодане — железные банки с консервированной клубникой, продукт, который англичане поедали исключительно сами, едоков со стороны не допускали. Эти товары Арсюха Баринов надеялся реализовать в экспедиции. Ещё Арсюха мог предложить любителям кое-что «деликатесное» — сигнальные французские гранаты и невидаль, русскому мужику совершенно неведомую, — презервативы.

Он показал бумажную пачечку — небольшой конверт, на котором был нарисован безмятежно улыбающийся джентльмен с крупными, как у лошади, зубами.

   — Что это? — осторожно полюбопытствовал Андрюха.

   — Эта штука делает мужчину мужчиной, — важным голосом сообщил Арсюха. Баба получает такое наслаждение — м-м-м... Будто барыня, которая сладко л) землянику ест со свежими сливками. И мужик не устаёт — может хоть сто раз подряд сделать своё дело — такая у этого предмета сила. — Арсюха приподнял бумажную пачечку.

   — Кто же изобрёл такой механизм? — с завистью спросил Андрюха.

   — Как кто? Англичане, — убеждённо ответил Арсюха.

   — И думаешь, деревенские мушки разберут этот товар?

   — Всё покупать не будут — не по карману, а десятка два орлов приобретёт. Тем более вещь эта — вечная. Резиновая.

   — А как она выглядит? — Андрюха щёлкнул ногтем по пакетику — попал улыбающемуся джентльмену точно по зубам.

   — Обычная варежка.

   — Со шнуровкой?

В твёрдом взгляде Арсюхи проступило сомнение.

   — Если честно — не знаю, — решил признаться он.

   — И что делают с этой резиновой варежкой?

   — Надевают на причиндал поплотнее и работают ею до посинения.

   — Нет, не купят её у тебя деревенские мужики. — Андрюха с сомнением покачал головой. — Не поймут.

   — Денег в деревнях полно, это я знаю доподлинно точно, — сказал Арсюха, — накопил народ. Дальше копить нельзя — деньги гнить будут. Так что купят, будь уверен... И это купят. — Он достал из чемодана банку тушёнки, подкинул её в руке. — Очень нужная вещь для охотника, когда он на пару месяцев уходит в тайгу. Англичане называют это дело, — Арсюха поморщился, стараясь выговорить незнакомое слово, внутри у него что-то заскрипело, он напрягся и с облегчением вздохнул: — «Стью мит».

   — Что это такое? — настороженно спросил Андрюха. — Не отрава?

   — Сам ты отрава! — возмущённо щуря подбитые глаза, заревел Арсюха, замахнулся на собеседника железной банкой.

   — А как переводится на русский язык? — поспешил спросить Андрюха. Куцые редкие бровки на его лице вскинулись.

Арсюха опустил банку, поездил из стороны в сторону влажным ртом.

   — Не знаю. Вот наш лейтенант английский знает, а я — нет.

   — Но ты произнёс это мудреное словечко без запинки.

   — Это я заучил специально. — Арсюха важно наморщил лоб. — Как думаешь, пойдёт у меня в деревнях торговля этими банками или нет?

Андрюха приподнял одно плечо.

   — Как сказать... Мужики, конечно, обомлеют от этого товара, особенно... — Андрюха выразительно пощёлкал пальцами, — ну, от этого...

   — Чего «особенно»?

   — Ну, от этого самого, что на причиндал навинчивается...

-— По-английски это называется «гондон». — Вид Арсюхин сделался ещё более значительным.

   — Мужики в обморок будут грохаться — во передовая наука до чего доскреблась...