Северные сказки - [11]

Взял он в руки дарёные гусли. Но лишь струн золотых коснулся — застлало глаза туманом. Не узнал своей он невесты, оттолкнул её руку со злобой.

Не свадебная песня родилась, а неправые, жестоки упрёки:

— Поди прочь, чужая невеста! Какой толк, что стал я здоровым! И здоровые с голоду гибнут.

Иди от меня куда знаешь. А сюда возвращайся не раньше, чем найдёшь золотой самородок, да не меньше твоей ладони.

Ничего не сказала Онега. Молча в лес на олене умчалась.

Спрашивает олень дорогой:

— Что случилось, хозяйка?

Про беду Онега рассказала. Успокоил ее олень советом:

— В этом горе тебе птицы помогут.

— Птицы, птицы! — взмолилась Онега. — Никто дальше вас не летает, никто лучше вас не видит. Пожалейте меня — укажите, где найти золотой самородок?

На счастье, летел мимо сокол.

— В горы, — сказал он, — скачите! От грозы там скала раскололась, рассыпала в ущелье самородки.

Благодарит птицу-сокола Онега, направляет путь свой в горы. Отыскала девица самородок, тот, который не меньше ладони.

Возвратилась к избушке Мезеня. Выбегает он ей навстречу. На коленях просит прощенья.

Говорит ему ласково Онега:

— Полно, Мезень, всё забыто. Обиды тот считает, кто не любит.

Птицы ль про то рассказали, или ветер разнёс по свету, только всюду узнали — Мезень строит новую избу.

Собрались мастера всех ремёсел помочь гусляру кто чем может.

Дружно принялись за работу. За неделю изба готова.

И какая изба — загляденье! Вся резная, будто кружевная.

Вынесла Онега самородок.

— Нет цены вашей работе, — сказала. — Примите от нас хоть это.

Пробовали мастера отказаться. Убедил Мезень их словами:

— С этим золотом связаны обиды. Пусть уходят они из дома!

Взяли мастера самородок и с хозяевами попрощались. Говорит Мезень невесте:

— Такая жизнь и во сне мне не снилась! И все это ты сделала, Онега! Люблю я тебя больше жизни, счастлив я, как никто на свете! А где счастье, говорят, там и песни. О тебе буду петь я сегодня…

Взял он в руки купцов подарок, легли пальцы струны золотые. Но не песня любви зазвучала — зазвучали жестокие упреки:

— Поди прочь, чужая невеста! Твои косы как чёрные змеи, и глаза твои — чёрная сажа. Иди от меня куда знаешь! Обратно тогда возвращайся, когда косы станут золотыми, а глаза — словно синее море!

Ничего не сказала Онега. Снова в лес на олене умчалась. Поведала ему своё горе. Говорит ей олень со вздохом:

— Ох, хозяйка! Не утешу тебя я сегодня. В силах помочь в твоём горе только Океан Ледовитый. Тот всё может, но вряд ли захочет. Что ему до беды человека? Он не внемлет ни крикам, ни стонам. Много жертв в его мрачных глубинах. Никому не пришёл он на помощь.

Но не слушает дальше Онега:

— Без надежды и жизнь невозможна. Едем к нему поскорее!

Долго, нет ли они добирались, прискакали на берег Океана.

Онега сошла на землю, вокруг смотрит с душевной тоскою: перед ней ледяная равнина и нет ни конца ни края…

Поклонилась она Океану:

— Здравствуй, царь морей — Океан Ледовитый! Не гневись, что пришла к тебе с просьбой. В ней вся моя жизнь, все мое счастье.

А помочь только ты один можешь…

Молчит Океан безбрежный. Лишь ветерок снегом играет да льдины трещат от мороза.

Начала свой рассказ Онега.

Грозно дышит Океан лютым ветром. От его ледяного дыханья до костей мороз пробирает. Поднимается снежила буря.

Ещё раз поклонилась Онега и сказала с великой мольбою:

— Помоги мне, Океан могучий! Лучший гусляр на свете прославит тебя в своих песнях. Ну, а если не знать мне счастья — я дочкой твоею стану…

Только молвила она это — льда и снега как не бывало! Поднялись могучие волны, летят в неё солёные брызги!

Миг — и вновь Океан спокоен. Посмотрела Онега в воду. Себя видит — узнать не может: косы чёрные стали золотыми, а глаза — как синее море.

Словно ветер летел олень к дому.

У крыльца гусляра народ толпится, а он неутешно рыдает:

— Не просите, гости дорогие! На свадьбу я не поеду. До песен ли мне в таком горе? Прогнал я свою невесту, а за что, про что — сам не знаю. Погубил навсегда свое счастье…

Подошла Онега и сказала:

— Не печалься, Мезень, я вернулась. Что желал ты увидеть, то стало.

Смотрит гусляр на невесту и никак глазам своим не верит:

— Онега! Возможно ли это? Или сплю я, и снится мне чудо?

Отвечает ему Онега:

— Любовь на земле всегда чудо. Для нее одной все возможно.

* * *

Уже день сменился ночью. Вкруг Онеги — гости толпою. Все дивятся — надивиться не могут. Наконец не стерпели, спросили: как же с нею такое случилось?

Не скрывала Онега правды:

— Мне помог Океан Ледовитый.

А гусляр глаз не сводит с невесты: ведь второй такой красавицы нету!

Обращаются гости к Мезеню:

— Ты невест чужих немало славил. Отчего не славишь Онегу!

— Ну, за этим дело не станет, — сказал Мезень, улыбнулся и снял со стены свои гусли.

Но лишь струн золотых коснулся — вмиг покинула сердце радость. Помертвел он, дрожит, как в ознобе, говорит Онеге со злобой:

— Лгунья ты иль колдунья — не знаю. Раз тебе Океан подвластен, значит, Солнце подвластно тоже. Прикажи-ка ему немедля, чтоб светило нам днём и ночью.

На колени упала Онега. Вся в слезах, гусляра умоляет отказаться от слов неразумных.

Гости в страхе домой ускакали.

А Мезень, словно буря, бушует. Гонит вон со двора невесту.