Северные сказки - [12]

В те стародавние времена жили-были коми люди. Жили они в густом дремучем лесу, на берегу красивой и богатой Елвы-реки, жили, не тужили, добросовестно и крепко ведя общее хозяйство. Мужчины занимались охотой и рыбалкой, женщины собирали лесные дары, держали скотину и вели домашнее хозяйство.

Далеко-далеко был этот благодатный край от больших городов, потому-то, видать, и царских указов коми народ никогда не слыхивал. А что ещё нужно для спокойной и привольной жизни.

Но вот однажды прослышал коми народ небывалую новость. То ли путник случайный принёс эту весть, то ли сорока на своём длинном хвосте принесла. Так было или эдак - теперь уже всё равно, да и не суть как важно. А прознать довелось то, что поднимаются по Елве-реке в лодках-ладьях русские люди.

Забеспокоились вольные лесные жители, затревожились, с добром ли светлым со злом ли чёрным едут к ним далёкие соседи, никогда прежде в их местах не бывавшие, за одним столом не сидевшие, одни песни не певшие. Вышел весь коми народ от мала до велика на высокий берег Елвы-реки и стал ждать. Наконец показалась из-за крутого поворота первая лодка русских людей.

Стали вглядываться лесные жители в плывущих к их родному берегу гостей и видят, стоит в полный рост на носу передней ладьи богатырского вида бородатый человек в просторной красной рубахе, а на груди у него большой крест висит. И был это русич Стефаний Храп, которого позднее Пермским прозвали.

Причалили лодки к берегу, сошли на землю коми народа русские люди, поклонились хозяевам, стали знакомиться. После знакомства выяснили обитатели деревень да сёл лесных, что не просто так приехал в их края Стефаний, а с великим предназначением. И в том она заключалась, чтобы коми народ в веру Христову обратить.

Вот поднялся Стефаний со своими добрыми молодцами на берег высокий, огляделся вокруг, осмотрелся внимательно и оцепенел вдруг от дива дивного, никогда им доселе не виданного. Остолбенели от чуда чудного и его добры молодцы. Стоят, как зачарованные, и смотрят на диковинное дерево на красивом холме растущее. Огромное-преогромное, кроной облака подпирающее, во все стороны величаво свои ветви раскинувшее.

А добра на нём разного - видимо-невидимо!

И рушники-то на нём полощутся расшитые, и шкуры зверей лесных висят всевозможные: вот лося длинноногого, вот медведя косолапого, вот росомахи неуклюжей, а вот и соболя да лисы меха драгоценные.

Стоит пришлый русский люд и диву даётся, глаза их и те верить отказываются! Попробовали добры молодцы взяться за руки да обхватить и измерить ствол дерева. Но не тут-то было. Пусть и не мало их в лесной край со Стефанием на ладьях приплыло, а всё равно рук не хватило. Такое оно было большое.

Не глуп был Стефаний, сразу смекнул он, что вовсе не простое дерево стоит перед ним, а священное дерево народа коми. Вот только святость и сила чудо-дерева не христианская, а языческая.

И пришла тут в голову Стефанию мысль смелая, что надо это священное дерево, которому поклоняются и поклонялись веками лесные жители, разрубить в пух и прах, чтобы не осталось от него ни пня, ни веточки малой.

Взял он огромный топор с длинным топорищем и пошёл многовековое дерево рубить.

Рубит, рубит, рубит, пот не то что каплями, а ручьями обильными стекает с его лица, горячими солёными струями льётся на могучие плечи и грудь. Стали покидать Стефания силы, сделал он ещё три сотни ударов и совсем ослабел. Присел на холме отдохнуть-отдышаться и призадумался крепко. Как же это так случилось: целых полдня рубил, весь топор затупил, а срубить удалось лишь малую часть.

Решил Стефаний на завтра с раннего утра со свежими силами да с божьей помощью продолжить работу.

Лишь задрожал на востоке первый отблеск зари, лишь дохнул от реки свежий утренний ветерок, лишь подала одинокий сонный голосок из леса малая птаха, так и проснулся Стефаний. Вышел на улицу и первым делом взглянул на дерево непокорное. Взглянул, да так и ахнул от увиденного! Стоит дерево краше прежнего, стоит оно целое и цветущее, и ни зарубки на нём нет, ни царапинки.

Удивился Стефаний, но не оробел, не отступил. Подхватил рукой богатырскою свой топор, перекрестил его три раза, сам с молитвою трижды перекрестился, Христову помощь и заступничество испросив, и начал вновь рубить дерево.

С раннего утра и до позднего вечера рубил он ствол необъятный! Уже и солнышко на западе закатилось, и зорька вечерняя истаяла, погасла, и самого Стефания за высокими горами щепы не видать, а он всё рубил и рубил.

Сорок звёзд зажглось над землёй коми народа, когда в последний раз взмахнул Стефаний топором, и дрогнуло дерево, застонало, заскрипело и рухнуло с высоты поднебесной. И такое оно высокое было, что макушкой своей далеко на противоположный берег реки упало.

Лишь тогда отложил Стефаний топор, вытер ладонью пот со лба и молвил громко:

- На этом месте будет стоять храм Божий!

- Подожди, не торопись, - послышалось вдруг со стороны.

Оглянулся Стефаний, видит, перед ним пожилой человек стоит, на ногах у него кожаные сапоги, на голове соболиная шапка.

- Ты кто таков будешь? - спрашивает его Стефаний.

- Я - Пама, коми народа разум и сердце, - отвечает тот. - А ты кто будешь, пришлый человек? Не с добром ты пришёл к нам, священное дерево предков наших срубил.