Северные рассказы - [46]

…В 12 часов трещины в районе лагеря начало разводить. К этому времени поднялось все население поселка. Начали принимать меры к спасению и эвакуации приборов и имущества станции. Из наиболее угрожаемых участков имущество относилось в сторону. Под домик Воловича и Ядуна подложили деревянные брусья. Механики вертолета начали разогревать мотор, а Комаров — трактор. К 13 часам вертолет был готов к вылету. Личный состав до 16 часов занимался подготовкой к эвакуации домиков и имущества, в них находящегося, а затем, когда завели трактор, приступили к перевозке домиков в наиболее безопасное место льдины, на ее восточную часть. Работы по перебазированию грузов продолжались до 22 часов».

Скупы и лаконичны строки вахтенного журнала, в нем только фиксируются события в их хронологической последовательности. В действительности все происходило значительно тревожней и потребовало от коллектива напряжения всех физических и моральных сил.

На новом месте станция расположилась временно. Всем было ясно, что основательно устраиваться на обломке поля нельзя, а тем более рискованно оставить лагерь, разделенным на две части. Весь декабрь разводье, разъединявшее лагерь на две части, то замерзало, то снова взламывалось и торосилось. Кромка льда постепенно разрушалась и приближалась к нашим площадкам наблюдений. Одновременно рос вал торошения. Это были особенно тревожные дни. «Заречники», как мы называли жителей второй половины льдины, не всегда имели возможность добраться к нам в часы завтрака, обеда и ужина. Разводье, что называется, «дышало», то сходясь, то расходясь. На нем все время трескался и торосился молодой лед, и не всегда даже при помощи досок можно было перебраться через эти трещины.

Иногда огоньки лагеря «заречников» вдруг начинали уезжать куда-то в сторону, постепенно удаляясь и тускнея в дымке морозного воздуха. Это были продольные смещения льдин, и торошение на разводье в это время было особенно неприятным. Лед стонал, ревел, выл, как смертельно раненный зверь. С грохотом обламывались выступы льдин, обломки громоздились друг на друга, и было удивительно смотреть, как в луче электрического фонарика росли башни, пирамиды и фантастической формы ледяные замки. В эти беспокойные дни дежурный по лагерю почти не уходил с «улицы>, бдительно следя за ледовой обстановкой.

Но вот подвижки льда прекратились, разводье замерзло и, как нам показалось, достаточно надежно. Было принято решение готовить через него дорогу для трактора и приступить к перебазированию лагеря на основную часть поля. Рында пробила аврал — всеобщий выход на работу. Вскоре в темноте ночи замелькали огоньки фонариков, зазвенели лопаты, и цепочка людей потянулась к тому месту гряды торосов, где по предварительной разведке было намечено прокладывать дорогу. Трудно работать при морозе в 47 градусов, в темноте, освещаемой только неярким светом жаровни с соляркой и тонкими лучами ручных фонариков. Лед крепок, как сталь. А отдельные его глыбы кажутся неимоверно тяжелыми. Однако работа кипит, спорится, и гряда торосов расступается перед нашими усилиями. Через два дня упорного труда дорога была готова. Назавтра назначен переезд, и утомленные люди, проваливаясь в глубоком снегу, побрели к лагерю для подготовки грузов, — приборов и жилищ к переезду Все это время научные наблюдения не прекращались ни на минуту и проводились по обычной программе.

На следующий день опять начались подвижки льда, разводье опять ожило; придя к дороге, мы ее просто не нашли среди свежих глыб и валов торошения. Результаты нашего труда были уничтожены, но все же с большим риском мы сумели по качающимся льдинам переправить на ту сторону трактор. Был при этом один в момент, когда у всех присутствующих дрогнуло и судорожно сжалось сердце. Трактор с Михаилом Комаровым спустился из молодой лед разводья и по подложенным плахам медленно пополз к противоположному сберегу». И вдруг мы с ужасом увидели, что один обломок льдины стал погружаться, а трактор — постепенно клониться назад. Одно мгновение отделяло его от катастрофы. Но Комаров нашелся, дал полный газ и на максимальной скорости выскочил на старый лед. Минуту царило полное молчание, а потом как разрядка от нервного напряжения грянуло мощнейшее «ура». На той стороне трактор был необходим для подготовки посадочной полосы и приема самолета И. П. Мазурука. который уже просился к нам с праздничными подарками, письмами и настоящей живой елкой.

27 декабря, после особенно сильного торошения, когда край разводья приблизился к лагерю почти вплотную и его опоясало трех-четырехметровой грядой нагромождений, при осмотре обнаружили, что в одном месте скопилось много молодого льда и образовалась естественная переправа. Было необходимо только немного расширить проход и дальше устроить надежную дорогу.

Снова призывно и тревожно зазвучала рында, загорелись факелы и жаровни, зазвенели пешни, лопаты и кирки, вгрызаясь в ледяные глыбы.

Через несколько часов первый домик, буксируемый трактором, медленно пополз к проходу. Эту картину Евгений Яцун не преминул снять на киноленту. Тревожен был момент, когда трактор с домиком на буксире спустился на лед разводья. Затаив дыхание, мы вслушивались, ловя каждый подозрительный звук. Лед дрожал под гусеницами, а из мелких трещинок на нем выступала вода. И когда домик, накренившись, вполз на уступ старого льда, раздался глубокий вздох облегчения. Домик за домиком, воз за возом — в течение двух дней мы перевезли все свое имущество на новое и, как нам казалось, такое спокойное и надежное место. На новом месте лагерь устраивался быстро, одновременно с этим готовилась посадочная полоса для приема самолета и шла деятельная подготовка к встрече нового, 1955 года.