Северное сияние. Юбилейное издание с иллюстрациями - [13]

Потом те, кто хотел написать домой, сели вокруг красивой дамы, а она написала несколько строк под их диктовку, дала им поставить корявый крестик вместо подписи, положила письма в надушенные конверты и написала адреса, которые они продиктовали. Тони тоже не отказался бы написать матери, но насчет ее умения читать у него не было иллюзий. Он дернул даму за лисий рукав и шепотом попросил передать маме, куда он отправляется и вообще, а она наклонила доброе лицо к его дурно пахнущему маленькому телу, чтобы лучше слышать, погладила его по голове и обещала передать его слова.

Потом дети сбились в кучку и стали прощаться с ней. Золотая обезьяна погладила всех их деймонов, а сами они потрогали лисий мех – для удачи или, может быть, надеясь позаимствовать доброты и силы у красивой дамы. Она пожелала им счастливого пути и на пирсе, где их ждал паровой катер, передала бравому капитану. Небо уже стало темным, и в реке отражалась масса зыбких огней. Дама стояла на пирсе и махала рукой, пока их лица не растаяли в темноте.

Потом она вернулась на склад, неся у груди золотую обезьяну, бросила связочку писем в топку и вышла тем же путем, которым пришла.

* * *

Трущобных детей заманить было нетрудно, но люди стали замечать их исчезновение, и в конце концов к делу неохотно подключилась полиция. На время таинственные исчезновения прекратились. Но слух уже родился, он ширился и обрастал деталями, а чуть позже, когда исчезло несколько детей в Норидже, потом в Шеффилде, потом в Манчестере, люди там, слышавшие об исчезновениях в других местах, добавили свои подробности, сообщили истории новые краски.

Так родилась легенда о таинственной шайке чародеев, которая похищает детей. Одни говорили, что во главе ее красивая дама, другие – что высокий мужчина с красными глазами, а третьи рассказывали о юноше, который смеется и поет своим жертвам, и они идут за ним, как овцы.

О том, куда забирают детей, все говорили разное. Одни утверждали, что в ад, под землю, в Волшебную страну. Другие – что их держат на ферме и откармливают на мясо. Третьи, будто детей продают в рабство богатым тартарам… И так далее.

Единственное, на чем сходились все, – на имени этих невидимых похитителей. Куда же без имени? Иначе как о них вообще говорить, – а говорить о них, особенно если ты сидишь себе спокойно дома или в Иордан-колледже, – было наслаждением. А имя, само к ним приклеившееся, непонятно даже почему, было «Жрецы».

– Поздно не гуляй, а то Жрецы тебя заберут!

– У моей родственницы в Нортгемптоне есть знакомая, у которой мальчика увели Жрецы…

Жрецы были в Стратфорде. Говорят, они двигаются на юг!

* * *

И конечно:

– Давай играть в детей и Жрецов!

Так сказала Лира Роджеру, кухонному мальчику из Иордан-колледжа. Он пошел бы за ней на край света.

– А как в них играть?

– Ты прячешься, а я тебя нахожу и разрезаю сверху донизу, как Жрецы.

– Почем ты знаешь, что они делают? Может, и не режут.

– Ты их боишься, – сказала она. – Я вижу.

– Не боюсь. Я вообще в них не верю.

– А я верю, – решительно сказала она. – Но тоже не боюсь. Я сделаю, как мой дядя сделал последний раз, когда приезжал в Иордан. Сама видела. Он сидел в Комнате Отдыха, а там был один гость невежливый, а мой дядя только посмотрел на него в упор, и тот свалился замертво, только пена изо рта пошла.

– Выдумываешь, – с сомнением сказал Роджер. – На кухне ничего про это не говорили. И вообще тебе в эту комнату нельзя.

– Ясное дело. Слугам они про такое не говорят. А я была в Комнате Отдыха, вот. В общем, дядя всегда так делает. С тартарами так сделал один раз, когда они его поймали. Они его связали и хотели вырезать кишки, но, когда первый подошел с ножом, дядя только посмотрел на него и он упал замертво, тогда второй подошел, и он с ним так же. Потом только один остался. Дядя сказал, что оставит его в живых, если он его развяжет, – он развязал, а дядя все равно его убил, чтобы знал в другой раз.

Роджеру верилось в это еще меньше, чем в Жрецов, но уж больно хороша была история, и они по очереди стали изображать лорда Азриэла и издыхающих тартар, в качестве пены используя шербет.

Но это было так, развлечение; Лира все же настояла на игре в Жрецов и увлекла Роджера в винные погреба Колледжа, куда они проникли с помощью запасных ключей Дворецкого. Они брели по громадным подвалам, где, затянутое вековой паутиной, хранилось токайское, канарское, бургундское и брантвейн Колледжа. Ввысь уходили древние каменные арки, подпираемые столбами толщиной в десять деревьев, пол был вымощен неровными каменными плитами, а по сторонам, полка за полкой, ряд за рядом, лежали бутылки и бочки. Это было увлекательно. На время забыв про Жрецов, они прошли на цыпочках из конца в конец, держа свечи в дрожащих пальцах, заглядывая в каждый темный уголок, и Лиру все сильнее разбирало любопытство: каково вино на вкус?

Выяснить это было несложно. Несмотря на горячие протесты Роджера, Лира выбрала самую старую, самую неровную, самую зеленую бутылку вина и, поскольку вытащить пробку было нечем, отбила горлышко. Они присели в дальнем углу и принялись пить густую багровую жидкость – только непонятно было, когда они опьянеют и как поймут, что опьянели. Вкус Лире не особенно понравился, но она вынуждена была признать, что он замечательный и сложный. Смешнее всего было смотреть на обоих деймонов, постепенно балдевших: они падали, бессмысленно хихикали, принимали разный вид, все больше уподобляясь горгульям и стараясь перещеголять друг друга в уродстве.