Северное Сияние. Том 2 - [62]

– Но в августе месяце этого года что-то пошло не так, как понимаю.

– Правильно понимаешь. Операция по организации твоей смерти и эвакуации в Елисаветград была проведена силами отдельной группы лиц, которым стало известно о твоей пятой очереди в наследовании трона.

– Прошу прощения, но не очень понимаю, как я мог занять очередь, если брак был мезальянсом…

– Новый закон о престолонаследовании ты не читал? – полувопросительно произнесла герцогиня.

– Ах вот оно что… То есть группа заинтересованных лиц, так скажем, – образно сформулировал я, – двигала изменение закона о престолонаследовании в связи с изменяющимися нормами жизни, а мою карту разыграли на опережение?

– Все верно. И для меня подобное, не скрою, стало весьма неприятной неожиданностью.

– Главный среди группы лиц, сумевшей вас удивить, великий князь Николай Константинович?

Спросил для уверенности, потому что об этом вдруг догадался сам, вспомнив кислый вид высокого гостя после моего появления.

– Именно.

– И вы – тот самый третий, истинный уровень контроля в моей жизни?

– Можно сказать и так. Но в твоем взрослении я прямо не участвовала, все, что необходимо, делали специалисты из ФСБ. И когда сведения о тебе стали достоянием гласности, это было неприятно. Да, даже обнародованное завещание Петра Штейнберга, как и информация о липовом признании тебя Георгием, не скрою, стали для меня неожиданностью. Партия Николая, партия войны, сыграла на опережение и намеревалась на полную использовать тебя в своих целях. Самых разных.

«Липовое признание»? – не совсем сразу догадался я. Но чуть погодя понял, действительно липовое: если Георгий был венчан с Елизаветой, я незаконнорожденным быть никак не могу. Так что это информация о том, что я бастард, как раз была липовой.

– Для великого князя мое сегодняшнее появление стало сюрпризом, – закинул я пробную удочку.

– О да. Думаю, уже сегодня, чуть позже, мы с ним еще приятно побеседуем на эту тему. Для меня приятно, а для него… – герцогиня улыбнулась с приветливостью акулы, находящейся в своей стихии.

– Мой отец… умер неожиданно? – поинтересовался я, выражением давая понять настоящий смысл вопроса.

В ответ герцогиня только покачала головой.

– Если ему в этом помогли, то мне об этом неизвестно. Вероятность этого исключать нельзя, но я подозрений не питаю. Он все же погиб на фронте, пусть это и была трагическая и глупая случайность.

– О том, что я сын не Надежды Ивановой, а принцессы Елизаветы, знали только вы? Из живых людей, я имею в виду.

– Именно так.

– И об этом сейчас по-прежнему знает ограниченный круг лиц.

– Считанные единицы, – герцогиня вдруг приподняла руку с раскрытой ладонью и удивительно плавным жестом один за другим начала загибать пальцы. Последний – большой палец, едва задержался, но согнулся и он.

– Считанные единицы, включая Императора, – негромко добавила герцогиня, комментируя свой жест.

Пять пальцев, пять человек. Получается, об этом знаю я, Ольга, герцогиня, император и… и кто еще? Или меня не считать? Уточнять, кто именно эти пять человек, я пока не стал. Спросил о другом.

– Теперь мне примерно понятно, кто и для чего растил меня по липовым легендам. Но для чего я нужен вам?

– У династии Романовых есть одна неизменная традиция – каждый век царствующий государь прощается с троном или путем дворцового переворота, или уходит вследствие насильственной смерти. В двадцатом веке у Николая пытались забрать трон сначала в семнадцатом, потом в двадцать шестом – во второй раз успешно. После чего всей стране, в том числе и нашему роду, пришлось заплатить немалую цену для того, чтобы вокруг российского трона воцарилось спокойствие.

Воцарилось спокойствие – как она изящно выразилась, я даже не сдержался и улыбнулся. Велика цена такого спокойствия оказалась; ныне правящий Российской Империей государь император Александр IV звался – как и его знаменитый предок Александр III, Миротворцем. Только вот Александр III получил это именование из-за того, что за долгое время его царствования Россия не вела ни одной войны. В царствование Александра IV Российская Конфедерация воевала постоянно – и официально, и через прокси, но именование императора популярности не теряло.

– Да захлебнутся кровью те, кто усомнится в нашем миролюбии? – поинтересовался я, держа в уме все иносказательные намеки на смуту в тридцатых годах и иногда слышанный сарказм в произношении неофициального титула императора. Который, судя по эху слухов, лишней сентиментальностью не страдал и значительно проредил чрезмерно разросшиеся и количественно, и амбициозно ряды императорской фамилии. Видимо, настал критический момент, когда количество и амбиции великих князей стали угрожать устойчивости трона, и вопрос был решен по-простому.

Герцогиня, кстати, на мой вопрос отвечать не стала, просто едва опустила веки, соглашаясь. Но чуть погодя все же заговорила.

– Я никого персонально сейчас не буду обвинять своими, пока бездоказательными предположениями, но с историей спорить сложно. Она никогда не требует себя учить, но всегда наказывает за невыученные уроки. Поэтому я готова к любому развитию событий. Ты видел, кто сидел по правую руку от меня? – неожиданно сменила она и тему, и тон.