Северная война, или Блицкриг по-русски [заметки]

Шрифт

Интервал

Впрочем, про то, что именно Россия и ее союзники (а не Швеция) развязали Северную войну 1700—1721 гг. знали немногие. Разве что как раз хорошо образованные люди. А основная масса народа была уверена, что «мать-родина» подверглась ничем не спровоцированному нашествию злобных захватчиков.

Подбором материалов для «Гистории» занималось много людей. Ответственным за ее написание был назначен кабинет-секретарь Петра I А. В. Макаров. Но с 1721 г. царь сам каждое утро по субботам редактировал рукопись.

К числу наиболее выдающихся специалистов, исследовавших петровскую эпоху в середине и конце XIX столетия, можно отнести М. П. Погодина, Н. И. Костомарова, С. М. Соловьева, В. О. Ключевского. Но они занимались главным образом общими вопросами и не ставили перед собой задачи глубокого изучения узко-военных проблем.

Среди вышедших тогда работ по военной тематике (где затрагивается история Северной войны) выделяются Г. А. Леер, «Обзор войн России от Петра Великого до наших дней» (Ч. 1. СПб., 1885.), А. С. Пузыревский, «Развитие постоянных и регулярных армий и состояние военного искусства в век Людовика XTV и Петра Великого» (СПб.: Изд. Акад. Генштаба, 1889), П. А. Гейсман, «Краткий курс истории военного искусства» (Ч. 2. СПб., 1894). На ниве подробного изучения отдельных операций и проблем войны Петра I с Карлом XII особенно продуктивно трудился А. 3. Мышлаевский.

«…Выйти в чистое поле, — неужто не одолеем конницей-то? У него всей силы тысяч десять только… Неужто уж мы такие сиволапые?.. Обидно…» (Толстой А. Н. Петр Первый, Минск: Беларусь, 1971. С. 459, 474.)

Поэтому книга Харботла указана не в таблице западных авторов (№ 4), а среди работ отечественных специалистов.

Например, присутствующие в таблице № 2 книги Н. И. Павленко, Е. В. Анисимова, А. В. Беспалова, А. Б. Широкорада.

Ее перевели на все основные европейские языки (в 1737 г. издали даже на греческом). В 1743 г. этот труд «перетолмачили» и на русский. Правда, по все тем же «государственным соображениям» его долгое время читали лишь избранные. Свет он увидел только в поздние «екатерининские» времена, будучи опубликован в Москве в 1788 г. под названием «Житие Петра Великаго, императора и самодержца всероссийскаго, отца отечества».

О том, что «читающий мир» получил продукт высочайшего качества, свидетельствует хотя бы тот факт, что по далеко не полным данным с 1731 по 1890 гг. книгу издали на разных языках не менее 114 раз (подробнее см. указанное в таблице № 4 издание, стр. 262).

В работах последней четверти XX в. (как видно из таблицы № 4) так и вообще сообщаются очень скромные «политкорректные» значения. На уровне реально-минимальных величин.

Обе книги Вольтера в России издали, как обычно, с многолетней задержкой («История Карла XII, короля шведскаго». М., 1803, «История царствования императора Петра Великаго», М., 1810.) Вышли они микроскопическим тиражом и с большими сокращениями (не говоря уж о несовершенстве перевода). С тех пор была переиздана лишь первая книга — тиражами по несколько сотен штук в Москве, 1900; Одессе, 1912; в Санкт-Петербурге, 1913; в СССР не издавалась, а в постсоветский период опять в Санкт-Петербурге в 1999 г., тиражом 3000 экземпляров — поэтому российскому читателю они почти неизвестны.

В перечне исследователей проблем 1700—1721 гг. отметились даже коронованные особы. Очень интересно за письменным столом поработали прусский король Фридрих II Великий (правил в 1740-1786 гг.) и шведский монарх Оскар II (династия Бернадотов, правил в 1872-1907 гг.). Между прочим, оба они, оценивая таланты Петра I и Карла XII, отдают первенство русскому царю. Кстати, Оскар II соотношение сил под Нарвой определил тоже «по факту» — без хвастливых национально-патриотических эмоций — в пропорции 4:1 в пользу русских. То есть выбрал цифры, которые на тот момент даже в российской историографии считались наиболее вероятными.

Особенно показательным является поражение при Шплиттере, где 16-тысячная армия шведов под командованием фельдмаршала Хурна была практически уничтожена 10-тысячным корпусом бранденбургского курфюрста Фридриха Вильгельма. Хурн попал в плен. А с поля боя сумело уйти лишь 1500 скандинавских солдат. В данной связи необходимо заметить, что часто встречающееся в российской историографии утверждение, что шведская армия на тот момент являлась сильнейшей в мире, не соответствует действительности.

Все даты (кроме тех, где это указано особо) приводятся «по новому» (то есть современному) стилю.

По русским данным гарнизон составляли 1500 солдат (1300 пехотинцев, 200 кавалеристов) и 400 ополченцев.

По заниженным в разной степени подсчетам отечественных историков петровская армия недосчиталась от 6000 до 17 000 человек убитыми, утонувшими, пленными и пропавшими без вести.

До 6000 раненых и заболевших умерло при отступлении. Еще какое-то неизвестное количество солдат дезертировало.

В европейской историографии это сражение, как правило, называют битвой под Люцаухскольмом.

Столь бесславная роль русских войск стала причиной того, что подавляющее количество отечественных авторов предпочитает при описании сражения не упоминать о них вообще.

В переводе с французского — соглашение, договор.

В отличие от Ливонии, которая по предварительной договоренности должна была достаться Августу Сильному, Ингрия с самого начала обещалась России, поэтому ее не разоряли.

Царю не понравился ни сам завоеванный город, ни его место расположения, поэтому он решил основать новую крепость на одном из островов невского устья. Назвали ее Санкт-Петербургом. Закладка состоялась 27 мая. В 1712 г. она стала столицей Российской империи.

Победители сразу же приступили к работам по возведению новых оборонительных сооружений, желая превратить старую крепость в настоящую твердыню, способную надежно прикрыть дальние подступы к Петербургу.

Солдаты-штрафники, дезертировавшие из армии, но пойманные и возвращенные обратно.

В европейской историографии его чаще называют сражением у Гемауертгофа.

По Калишскому сражению вся отечественная статистика базируется на рапорте Меншикова Петру, поэтому загадку громадной диспропорции соотношения убитых и пленных к захваченным трофеям можно объяснить лишь богатым воображением «Данилыча». Взятое оружие мог захотеть увидеть царь, и оно указано точно. А вот остальная статистика оставляла необозримый простор для фантазии. Пленные отданы Августу, который затем вернул их противнику, а убитые уже зарыты в землю — их не сосчитаешь.

7300 кавалеристов, 9600 драгун, 14 200 пехотинцев, 1500 «валахов» — молдавских гусар.

В 1707—1708 гг. для подавления Башкирского и Булавинского восстаний было направлено 53 831 человек из второстепенных войск. Князь Василий Долгорукий следующим образом определил их боеспособность: «На шведов они плохи, а на етот народ зело способны».

Русское командование первоначально доложило царю, что бой был в общем успешным, и шведы потерпели поражение. Однако Петр вскоре приехал к армии и узнал об истинном положении дел. Он посчитал главным виновником поражения Репнина, отдал его под трибунал и разжаловал в рядовые. Несмотря на это, отечественные историки зачастую используют статистику из первоначальной хвастливо-оправдательной реляции.

В мае был сожжен и разрушен даже Дерпт, а его немецкие жители насильно вывезены в Вологду.

Общий состав — 5 пехотных батальонов, один гренадерский батальон, 2000 драгун, несколько выборных рот и казачьих сотен.

Любопытный анализ ингерманландской кампании 1708 года и упущенных шведами перспектив сделал английский посол в России Уитворт, написавший вскоре после эвакуации Любеккера в очередном донесении в Лондон: «…Я разговаривал с несколькими офицерами; они обо всей этой экспедиции рассказывают самые странные вещи и вполне подтверждают слухи о панике, произведенной письмом вице-адмирала, без которой шведы могли бы стать полными хозяевами края и идти, куда им угодно по открытой стране. Один партизан Кевит с сотней кавалеристов, не пожелав лишать свой отряд коней, перебрался обратно через Неву, не встретив сопротивления. Он увел с собой 400 или 500 лошадей, принадлежавшим офицерам…»

В данном плане в российской историографии наибольшую известность получило столкновение у деревни Раевка, состоявшееся 21 сентября 1708 г., в котором шведские потери Петр I оценил в тысячу человек, однако данными противника эта цифра не подтверждается.

Пушкин в своей «Истории Петра» писал: «Казаки и калмыки имели повеление, стоя за фрунтом, колоть всех наших, кои побегут или назад подадутся, не исключая самого государя».

В отечественной историографии численный состав сторон часто искажается, меняя реальную картину на фантастическую, но приятную для «патриотического» глаза. Многие авторы в петровской армии не учитывают отряд Бауэра, а силы шведов указывают по завышенным русским разведанным, получая, таким образом, 11 500 «наших» к 16 000 «ихних». Любопытен также обоз на 7—8 тысяч повозок. Если допустить, что в походной колонне от «кормы» одной телеги до «заднего борта» следующей приходилось в среднем метров по 6—7 (что вообще-то сомнительно — для этого требовалась просто невероятная дисциплина движения), то общая длина каравана получается минимум километров 45. Каким образом его тогда могли охранять 13 000 солдат? И как переправлять такое количество повозок при саперной технике того времени через крупные реки, где не было стационарных мостов. А уж о качестве дорог в восточной Европе XVIII в. говорить вообще излишне. Сомнительно, чтобы по ним смогли передвигаться 2 повозки в ряд. В подобной ситуации поход даже 2000 телег от Риги до Могилева (по прямой свыше 1000 километров, а по извилистым дорогам значительно больше) кажется транспортным подвигом. Для сравнения здесь полезно вспомнить, с какими трудностями в 1700 г. обоз русской армии из 10 000 телег преодолевал 200 километров от Новгорода до Нарвы.

По русским оценкам всего шведы потеряли до 10 000 солдат.

За что от петровского гнева пострадал генерал-майор Гордон, который командовал русскими войсками, державшими там оборону.

Как написал Пушкин в «Истории Петра»: «Стародубский полковник слабоумный Скоропадский вольными голосами избран в гетмана».

Кстати говоря, это отлично иллюстрирует, как высоко Петр оценивал армию противника.

После этого Петр I издал указ в назидание прочим комендантам: под страхом смертной казни удерживать крепости до последнего человека.

Последней сравнительно крупной стычкой перед полуторамесячным затишьем стал бой у деревни Рашевка, состоявшийся 25-26 февраля. Произошел он северо-восточнее расположения основной группировки шведов, в результате нападения 5 полков из корпуса Шереметева на драгунский полк шведов (полковника Альбедиля), исполнявший обязанности флангового охранения королевской армии. Русские одержали победу, но цена ее оказалась столь велика, что фельдмаршал удостоился выговора от Петра, назвавшего операцию у Рашевки «бездельным торопким поступком».

Вся статистика взята из доклада Меншикова царю.

Документы в архивах указывают на 40 полков пехоты — 37 000, 27 полков и 3 «шквадрона» драгун — 23 000, вопреки общепринятой в отечественной историографии цифре в 42 000 пе-хотинцев и драгун.

Ее русские историки вообще чаще всего не упоминают.

В осажденном городе за это время умерло до 60 000 человек гражданского населения.

В сентябре 1712 г. по соглашению царя с королем Августом Сильным крепость передали саксонцам.

Лучшая иллюстрация этому — победы Евгения Савойского — австрийцы под его командованием громили турок, уступая им в численности в несколько раз.

Датские моряки, прозевав переправу войск Стенбока, все же решили проблему его нейтрализации, сорвав следующую транспортную операцию врага. Конвой с припасами перехватили и разгромили.

Датский флот вновь уничтожил караван шведских кораблей, захватив только как трофеи 15 судов, везших Стенбоку продовольствие с боеприпасами.

Одно из русских донесений сообщало: «…в деревнях ни единого жильца не видали, но все пусты; однако же скота везде было довольно..»,

Из-за экономического истощения страны. У Стокгольма просто кончились деньги на оснащение кораблей и содержание эки-пажей.

Уничтожено 4 городка, 509 деревень, 79 мыз с 4159 дворами, 12 заводов.

Годовой бюджет России в 1721 г. составлял немногим более 8 миллионов рублей, из которых на армию, флот и дипломатию ушло около 90 процентов.

В поздние сталинские времена, когда в стране стала насаждаться идеология национальной исключительности, петровские потери в работах советских ученых начали резко снижаться, приобретя величины от 200 000 до 120 000, вплоть до 30 000 у самых «патриотичных».

Такие, как принц Евгений Савойский, герцог Мальборо или маршал Вобан.

Яркой иллюстрацией превосходства датского флота над шведским являются боевые действия на море во время Сконской войны 1675-1679 гг., в которой во всех без исключения крупных сражениях (у Борнхольма и Эткольма в 1676 г., а также у Кьеге и Ростока в 1677 г.) наголову разгромленными оказывались именно эскадры Швеции.

Для сравнения заметим, что, например, Голландия, сопоставимая по количеству населения со Швецией, в XVII в. обладала флотом в 15 000 военных и купеческих кораблей. Этот факт дает весьма наглядное представление о том, какое расстояние отделяло Швецию от истинно великой морской державы.

Людовик XIV Бурбон — один из самых выдающихся монархов Франции — «Король-Солнце», правивший в 1643—1715 гг. Карл II Габсбург — король Испании (из Австрийского дома), правивший в 1665—1700 гг.

Зависимость русской армии от импорта продолжала существовать долго — даже в год Полтавской битвы в Архангельске выгрузили 35 000 ружей, изготовленных в Европе. При относительно скромной численности армий того века, это очень внушительная цифра.

«Подправил» прошлое в поздние сталинские годы известный писатель Юрий Герман, изобразивший в своем романе «Россия молодая» двинскую перестрелку как крупное сражение. Снятый по мотивам этого произведения в 80-е гг. одноименный многосерийный телебоевик окончательно закрепил в памяти большинства россиян мифические масштабы события.

В течение почти всей первой половины Северной войны местопребывание Петра может служить своего рода компасом. Как правило, там, где он находился, намечались главные события.

В отечественной историографии традиционно именуется просто Воутерсоном.

Повторим: что такое обыкновенная примитивная пила в России до Петра I НЕ ЗНАЛИ. Об этом факте всегда полезно помнить «квасным патриотам», когда они начинают рассуждать о величии родины. И о ее вкладе в прогресс общемировой цивилизации. Более красноречивый пример, характеризующий степень отсталости Московии от Запада, найти трудно.

То есть из одного бревна топорами тесали 1—2 доски.

Оба корабля потом переоборудовали в брандеры «Везувий» и «Этну». В роли брандеров обычно использовали старые никуда не годные суда. Их нагружали горючими материалами и, направив в сторону эскадры противника, поджигали, пытаясь таким образом если не подпалить кого-нибудь из неприятелей, то хотя бы нарушить строй вражеского соединения.

Во всяком случае, именно такую цифру сообщает «Журнал, или Поденная записка…» Петра I, изданный в Петербурге в 1770—1772 гг. Но этот источник часто грешит как-умышленными, так и непреднамеренными ошибками. Его статистика нередко не стыкуется с информацией из более поздних (XIX в.) исследований отечественных авторов, написанных на основе более тщательного анализа архивных документов. Например, декабрист Николай Бестужев в своем «Опыте истории российского флота» уже упоминает только одно сожженное и два захваченных судна. А Пушкин через десяток лет пишет лишь о паре трофейных кораблей. Кстати, даже современный историк Александр Широкорад (известный твердыми патриотическими убеждениями) по поводу этой победы высказывается весьма скептически: «…взятие судов маловероятно, поскольку по случаю такой “виктории” Петр поднял бы невероятный шум, да и в кораблях у русских была крайняя нужда, так что об использовании этих трофеев остались бы документальные данные».

К тому же вооружить 5—6 новых вымпелов (конфисковав для сей цели хотя бы гражданские суда) и восстановить численность флотилии было не сложно. Требовалось лишь желание.

9 и 16 октября шведам удалось провести по воде в крепость два небольших конвоя с грузами первой необходимости и сотней солдат.

В России до сих пор распространено мнение, что ее северо-западный регион безмерно богат корабельным лесом. Действительно, мачтовое дерево — сосна — присутствует здесь в изобилии, но вот дуба — лучшего материала для корпусов — почти нет. В небольшом количестве он рос около Новгорода, однако качество древесины было низкое, годное лишь на второстепенные детали. В других странах тоже сталкивались с подобной проблемой. Например, в Англии, предвидя будущие потребности, дубовые рощи пестовались столетиями. К тому же доски, до того как идти в дело, должны сохнуть несколько лет. Но Россия — не Британия, и поэтому корабли Балтийского флота начали делать из сырого дерева далеко не самых оптимальных сортов. И к тому же еще заготовленного в самое худшее время — в период наибольшего сокодвижения.

В российской историографии чаще всего упоминается просто по имени — Геренс.

На самом деле этот остров имел много имен: финское — Ретуссари, западноевропейцы предпочитали называть его землей Ричарда, а русским больше понравилось название Котлин, которое, впрочем, существовало уже задолго до рождения Петра I. Имелись и другие наименования, но они были распространены меньше, чем упомянутые.

Форт проектировался под батареи, располагавшиеся в три яруса. На нижнем 24-фунтовые орудия, на среднем 12-фунтовые, на верхнем 9-фунтовые.

Название форту Петр, видимо, дал, опираясь на голландские слова kroone — «корона», «венец» и slot — «замок». Но в тонкости европейских языков в те годы в России еще не вникали, поэтому звучать оно стало скорее по-немецки: krone — «корона» и schlot — «труба», «каланча». Данным обстоятельством и объясняется некоторая смысловая неразбериха, потребовавшая специального указа (от 23 мая 1704 г.) самого царя, гласившего «…чтобы новопостроенную крепость, которая на острове Котлине, никто каланчею и ситаделью не называли…»

Все названия кораблей указываются в вариантах русских источников.

В 1706—1707 гг. девять из них подняли и отремонтировали.

Русский вариант иностранных фамилий.

Принятый на русскую службу в чине вице-адмирала в 1698 г.

Крюйс в тот раз отвез в Голландию для «морской науки» и партию из 23 русских дворян. Как известно, впервые Петр отправил большую группу подданных для получения образования на Запад (50 человек в Италию, Англию и Голландию) еще до своего первого европейского путешествия 1697—1698 гг. (где его тоже сопровождало множество «студентов»). И затем не раз посылал одиночек или небольшие группы «недорослей». Но именно с поездки Крюйса в 1702 г. массовые «командировки» стали регулярным и обыденным делом.

После этого основанную в неудачном месте Сясьскую верфь закрыли.

Вообще-то для бота величина команды в 100 человек — дело совершенно невозможное. Зачем на крохотном кораблике держать такое количество людей — непонятно. Но русские источники в данном плане картину не детализируют.

Крюйс остался командующим Балтийским флотом, а Брюс — комендантом будущей столицы. Но оба подчинялись Апраксину.

Вскоре этот человек умер, и его дело продолжили Гаврила Меншиков и Вилим Шленграф.

Если не считать эксцесса с русской шнявой «Фалк», которая, по мнению шведов, отошла далеко от Котлина с целью разведки. И была ими захвачена. Согласно русской версии, корабль имел задание предложить противнику обмен пленными.

Для того чтобы лучше представить масштаб настоящей борьбы на море того времени, достаточно взглянуть на статистику войны за испанское наследство: Англия за 1702—1707 гг. потеряла 30 линкоров и фрегатов и 1146 торговых кораблей, а ее основной противник Франция недосчиталась 80 аналогичных военных судов, 1346 купеческих и 175 каперов.

Один из самых авторитетных дореволюционных историков флота Феодосии Веселаго в своем «Очерке русской морской истории» объяснял этот грустный момент следующими причинами: «…от недоброкачественности материалов, неопытности рабочих, частью от дурной системы креплений, наконец, от скорости постройки и неизбежных при ней недосмотров и злоупотреблений…» Хотя, конечно, аргумент «скорости» выглядит смешно. На зарубежных верфях аналогичные корабли строились как минимум в 4 раза быстрее.

Для лучшего уяснения места России в морской иерархии здесь полезно еще раз вспомнить, что аналогичные корабли в Европе тогда строились 3—4 месяца.

В Европе такие суда строились 5-6 месяцев.

В отличие от ровесников русской постройки, корабль более чем на 10 лет пережил Северную войну.

Вернуть удалось лишь 27 167 венецианских червонцев. Именно за эту сумму в Стамбуле в 1712 г. петровские представители сумели продать упомянутые четыре судна — линейные корабли «Гото Предистинация» и «Ластка», а также шнявы «Лизет» и «Мункер» (не путать с одноименными балтийскими!). Причем вместе с ними пришлось отдать и 108 корабельных орудий.

Позор был столь откровенным, что многие иностранные офицеры не стали скрывать свое возмущение от царя. И Петр, спустя некоторое время, устроил расследование этого эпизода. Но все закончилось без репрессий — простым скандалом.

В том числе 14-пушечная шнява «Крефт».

Узнав об этом позоре, Петр I пришел в ярость и отдал под трибунал четырех старших офицеров, которые возглавляли погоню — вице-адмирала Крюйса, командоров Рейса и Шельтинга, капитана 1-го ранга Дегрюйтера. Первых двух приговорили к расстрелу, третьего разжаловали, а четвертого выгнали со службы. Однако, остыв, царь смягчил большинство наказаний. Шельтинга восстановил в звании, Крюйса тоже простил, а вот Рейса хотя и помиловал, но сослал в Сибирь.

Здесь необходимо заметить, что в отечественной историографии к этому сражению сложилось трепетное и некритическое отношение, как к большой морской победе. Но если бой оценивать объективно, то нельзя не сказать, что с обеих сторон сражались не эскадры линкоров, а суда армейского флота. Искусство же управления такими принципиально разными соединениями отличается, как день и ночь. Из чего следует, что называть прибрежную стычку великим триумфом ВМФ можно лишь в сугубо пропагандистских целях. Не говоря уж о том, что торжество огромной армады над маленькой кучкой не вызывает интереса даже с точки зрения первобытно-примитивного военного искусства.

Только небольшой 24-пушечный пинк «Принц Александр», построенный Броуном. И Осип Най закончил работу над вторым 6-пушечным бомбардирским кораблем, названным «Дондер».

В конце 1716 г. в боевом составе петровского флота насчитывалось 30 линкоров и фрегатов (не считая более мелких судов) с 1436 пушками и численностью команд в 10 185 человек. Но неспособность большинства российских офицеров и матросов быстро освоить чуждые им морские специальности заставила царя опять прибегнуть к массовому найму европейских профессионалов. В 1717 г. его агенты завербовали в Амстердаме порядка 1500 офицеров и матросов всех званий. Здесь еще можно заметить, что приток иностранных «спецов» в страну (и на флот в особенности) не прекращался весь период правления Петра. Наиболее крупные «призывы» приходятся на три года — 1698-й, 1702-й и 1717-й, из которых наиболее масштабным стал именно последний. Что весьма наглядно иллюстрирует итоговую тщетность по-пыток русского монарха соединить воедино слова «Россия» и «большой морской флот».

В начале XVIII в. крупным морским сражением считалось то, в котором участвовало несколько десятков линейных кораблей (порой до сотни с каждой стороны), а стычка с одним линкором противника являлась незначительным событием и обычно упоминалась лишь в самых подробных хрониках. Но поскольку других побед у русского флота в открытом море во время Северной войны нет, ей в отечественной историографии по сей день уделяется непропорционально огромное внимание. Причем без всяких объяснений, что этот успех если и имел какое-то значение, то только как воодушевляющий пример способности петровских моряков добиваться успеха хотя бы при численном большинстве.

Весьма красноречивой иллюстрацией разности потенциалов враждующих сторон являются суммы бюджетов, израсходованных противниками на флот в 1720 г. Россия — около 1 000 000 рублей, Швеция — 99 679 далеров серебром, что в пересчете на русские деньги того времени составляет примерно 50 000 рублей.

Хотя и в данном случае можно говорить лишь об относительном успехе — только в сравнении с достижениями своего же флота открытого моря. И уж тем более не о национальном достижении, поскольку даже когда Северная война закончилась, Петр был вынужден сохранять в армейском флоте высокооплачиваемую интеллектуальную элиту — группу иностранцев — старших и средних офицеров, игравших роль главных управленцев-организаторов. В 1723 г. из числившихся на галерной службе вице-адмирала, 2 командоров, 6 капитанов 2-го ранга, 1 капитана 3-го ранга и 1 капитан-поручика все были иноземцами. Из 7 поручиков русским являлся лишь 1. Только на уровне младших командиров — подпоручиков, комитов и подкомитов русские начинали превалировать, занимая соответственно из 21, 36 и 51 вакансий — 18, 17 и 40 штатных единиц.

Сам ставший королем в пятнадцатилетнем возрасте.

100

Не говоря уж о живших позже них Румянцеве и Суворове, которых отечественные историки обычно предпочитают упоминать в подобных случаях.

101

Кавалерия из-за характера местности играла на данной стадии боя вспомогательную роль.

102

Интересно, что Пушкин в поэме «Полтава» наделил его весьма своеобразным и прямо скажем — двусмысленным для военачальника эпитетом — «пылкий Шлиппенбах».

103

Приезжий католик построил и Успенский собор — главную святыню русской православной церкви. Этот собор ранее безуспешно проектировали отечественные специалисты — здание рушилось. За Фиорованти на заработки в Московию потянулись и другие европейцы. Например, Марк Фрязин возвел Грановитую палату, Алевиз Новый и Петр Фрязин соорудили более мощные стены Кремля. Перечисление можно продолжать долго.

104

Петр не успел завершить модернизацию страны, а его преемники действовали не столь решительно. Тем не менее, даже то, что удалось сделать, принесло плоды. Русская армия, конечно, не стала лучшей в мире, но при условии численного преимущества вполне могла сражаться с любым европейским противником целых полтора столетия — вплоть до Крымской войны.

105

Вместе с Кроа и Галлартом к русской армии присоединились еще два посланных королем Августом генерала — Ланген и Шахер. Но они в петровском войске не заняли никаких официальных должностей, оставшись простыми наблюдателями.

106

Столь же кратковременным, как фельдмаршальский был и адмиральский опыт Головина, поскольку во время борьбы со шведами он всего один раз поднял свой флаг на корабле Балтийского флота — летом 1706 г., когда незадолго до смерти посетил Кроншлот.

107

Головин оказался и одним из первых российских авторов опубликованных за границей — в 1715 г. в Амстердаме вышло его сочинение «Глобус небесный».

108

Насчитывавших, между прочим, двадцать один род. И в том числе такие известные фамилии, как князья Голицыны, Куракины, Вишневецкие, Святополк-Мирские и т.д.

109

Испанский посол герцог де Лирия, познакомившийся с Трубецким в конце 20-х гг., дал ему в своих обширных заметках, содержавших более полусотни небольших характеристик наиболее известных российских персон, самую короткую зарисовку: «Фельдмаршал князь Трубецкой был очень прост и тщеславен, впрочем, человек добрый; он заикался».

110

Хотя сохранял за ним до самой смерти чин генерал-фельдцейхмейстера и высылал в соответствие с правилами половинный должностной оклад — 720 рублей в год — немалую по тем временам сумму.

111

Состоявшей из двадцати восьми родов, в число коих входили столь известные фамилии, как Одоевские, Оболенские, Барятинские и т. д.

112

О чем недвусмысленно указывалось в спешно составленной инструкции: «…все генералы, офицеры, даже и до солдата, имеют быть под его командой во всем, яко самому его царскому величеству, под тем же артикулом…»

113

В русских изданиях часто именуется, как Юрий Юрьевич Огильвий, Огвилдий, Огивги, Агвиллий.

114

Звание фельдмаршала русской армии, кроме герцога Кроа, а также баронов Огильви и Гольца, в период между 1700 и 1721 гг. носил еще только один иностранный генерал. Им был немец фон Эберштедт. Но в Северной войне против Швеции непосредственного участия он практически не принимал, став активным действующим лицом в войсках Петра I лишь на короткое время Прутского похода. Поэтому информацию о нем можно ограничить рамками справки. Эберштедт Л. Г. Янус фон (в российских источниках в основном именуется генералом Янусом). В 1710 г. возглавлял направленный в Польшу корпус русской армии. Но прошведская оппозиция в Речи Посполитой была уже фактически подавлена, поэтому Эберштедту пришлось главным образом выполнять функции оккупационной власти. Весной 1711 г. его полки получили приказ передислоцироваться в Молдавию, где собиралась армия для войны против Турции. За несколько недель Прутского похода Эберштед проявил себя неплохо, но качеств выдающегося полководца не продемонстрировал. В последующие месяцы командовал кавалерийским корпусом в армии фельдмаршала Шереметева, оставленной на территории южной Украины на случай возникновения новой войны с султаном. Ушел с русской службы весной 1712 г., недовольный постоянными нарушениями условий контракта со стороны царской администрации.

115

Относительное исключение составил разве что австрийский барон Денсберг, который обратил на себя внимание в одном из эпизодов войны за испанское наследство успешным сопротивлением авторитетному французскому маршалу Виллару. Но он принял активное участие лишь в Прутском походе и вскоре покинул Россию.

116

Звание, которое в петровской армии занимало место между полковником и генерал-майором.

117

В изданиях, опирающихся на российские источники, чаще всего именуется с искажением Бауром (или Боуэром, или Боу- ром) Родионом Христиановичем.

118

Считающейся одним из авторитетнейших отечественных информационно-справочных изданий начала XX в. в области историографии. К сожалению, из 23-х запланированных томов вышло в 1911—1915 гг. лишь 18. 1-я мировая война и последовавшие за ней революционные потрясения помешали завершить проект.

119

Даты в цитате приведены в том виде, как они указаны в тексте энциклопедии, то есть по так называемому «старому» (юлианскому) стилю.

120

Среди первых Франц Лефорт, Патрик Гордон. Вторые — Франц Тиммерман, Герри Кист и др.

121

В российских источниках фамилия искажается чрезвычайно разнообразно — Шемберс, Чамерс, Чаморс и т. д. Также присутствуют перекроенные на русский лад имя и отчество — Иван Иванович.

122

Эдуард 1 Брюс правил Ирландией с 1316 по 1318 гг. Роберт I Брюс правил Шотландией с 1308 по 1329 гг., а последовавший за ним Давид II Брюс с 1329 по 1371 гг.

123

Не забывая в то же время своих научных занятий (и успевая вести переписку с некоторыми из западных ученых, в числе которых был и Лейбниц). А также трудился над переводами книг европейских авторов.

124

У этого же автора можно почерпнуть и некоторые сведения о других, достаточно известных в Европе артиллеристах, которые могли бы, при удачном для них раскладе, составить конкуренцию шотландцу, но на практике не сумели адаптироваться к местным условиям. Так в 1710 г. контракт с царем подписал австрийский генерал от артиллерии Эрсберг, «…однако из-за своей честности он не ужился среди русских, не смог здесь долго выдержать и следующей зимой уехал обратно…» Весной того же года «…знаменитый прусский артиллерист Слундт ехал определяться на русскую службу, однако в Нарве, впервые обедая у одного русского, распрощался с жизнью, после того как из шести проведенных в городе часов четыре пропьянствовал…»

125

Звание генерал-фельдцейхмейстера являлось очень почетным, так как в отличие от самых высоких чинов (вплоть до генералиссимуса) его мог носить только один человек. В России с конца XVIII в. оно присваивалось лишь членам императорской фамилии.

126

«Большой», поскольку имел брата — полного тезку — Петра Васильевича Меньшого.

127

Единственного на территории бывшей Киевской Руси учебного заведения такого уровня, возникшего в период, когда Украина находилась под властью Речи Посполитой.

128

«Вызывающе» по отношению к российскому обществу тех лет вел себя и дядя будущего полководца — Матвей Васильевич Шереметев, выделявшийся среди родни своими способностями, но, к сожалению, рано умерший. Он одним из первых в Москве стал брить бороду, за что протопоп Аввакум в 1648 г. лишил его благословения и обличал, как принявшего на Западе «непотребный и блудолюбный» образ.

129

Истинная, так сказать, человеческая цена подобной жертвы становится понятной из характеристики, данной Шереметеву известным советским исследователем эпохи XVIII в. Николаем Павленко: «…Борис Петрович бескорыстием не отличался, но не отваживался красть в масштабах, дозволяемых себе Меншиковым. Представитель древнейшего аристократического рода если и воровал, то настолько умеренно, что размеры украденного не вызывали зависти у окружающих. Но Шереметев умел попрошайничать. Он не упускал случая напомнить царю о своей «нищете», и его стяжания являлись плодом царских пожалований: вотчин он, кажется, не покупал…»

130

Это звание вместе с прочими элементами новой армии Петр заимствовал на Западе и ввел в 1699 г. вместо существовавшей до тех пор должности «Главный воевода Большого полка». Первым русским фельдмаршалом перед началом Северной войны номинально стал Федор Головин, но поскольку он был лишь витринной фигурой для дебютной кампании, то реально пальма первенства досталась Шереметеву. Здесь необходимо добавить, что впервые «Главного воеводу» попытались назвать перенятым в Европе словом еще в январе 1696 г., когда ближний боярин Алексей Шеин был «пожалован генералиссимусом». Но тогда этот чин еще не являлся частью цельной армейской структуры, и после смерти Шеина в феврале 1700 г. исчез из употребления в России более чем на 15 лет, пока его вновь не ввели Уставом воинским 1716 г.

131

В то же время нельзя сказать, что Петр уж совсем плохо относился к фельдмаршалу Достаточно вспомнить один пример. В 1712 г. — по достижении 60-летия — Борис Петрович впал в очередную депрессию, потерял вкус к жизни и решил удалиться от мирской суеты в монастырь, что бы там — в полном покое провести остаток своих дней. Даже обитель выбрал — Киево-Печерскую лавру Петр, узнав про мечту, рассердился, посоветовав соратнику «выкинуть дурь из головы». А, что бы ему легче было это сделать, приказал немедленно жениться. И не откладывая дело в долгий ящик, тут же лично подыскал невесту. — молодую 26-летнюю вдову собственного родного дяди Льва Кирилловича Нарышкина — Анну Петровну. Надо признать, что царь оказался прав. «Порох в пороховницах» у полководца еще имелся. За последующие годы совместной жизни молодожены «настрогали» пятерых (!!!) детей.

132

Хотя тот же Уитворт не слишком высоко оценивал полководческие способности боярина: «…Величайшее горе царя— недостаток в хороших генералах. Фельдмаршал Шереметев — человек, несомненно обладающий личной храбростью, счастливо окончивший порученную ему экспедицию против татар, чрезвычайно любимый в своих поместьях и простыми солдатами, но до сих пор не имевший дела с регулярной неприятельской армией…»

133

С этим мнением был солидарен и Дмитрий Масловский — еще один не менее известный историк и генерал, тоже служивший в качестве профессора Николаевской академии конца XIX столетия. Его характеристика фаворита гласит: «…среди сподвижников царя он являл собою… единственное лицо с бесспорным военным талантом, широким глазомером, инициативою и способностью много взять на свою ответственность…»

134

Правда, надо отдать должное «Алексашке» — его неординарные способности проявились даже в таком привычном и всеобъемлющем для России деле, как воровство. В частности, он стал первым русским человеком, который догадался прятать украденное в европейских банках — то есть получать за это еще и проценты.

135

Правда, никто до сих пор не исследовал вопрос — сколько вреда Александр Данилович принес армии Петра I тем, что помешал в полной мере раскрыться военному таланту множества людей — как русских, так и иностранцев.

136

Особенно в советские годы с легкой руки актера Михаила Жарова, создавшего привлекательный, но очень приукрашенный образ «светлейшего» в сталинском кинофильме «Петр I».

137

В отношении детских и юношеских лет будущего монарха- полководца необходимо еще заметить, что одним из решающих факторов в формировании его личности стало то, что в отрочестве он по причине династических склок был отодвинут от престола в тень, где им практически никто не занимался. Его вместе с матерью буквально выжили из столицы в одну из загородных резиденций династии — село Преображенское. Иначе говоря, система ценностей фундаменталистского православного воспитания, ограждавшая других царевичей от «поганых соблазнов» католического и протестантского Запада, не сковала ум мальчика, оставив открытым ко всему новому. Что обернулось жгучим интересом к Немецкой слободе, располагавшейся поблизости от места «ссылки». Этот европейский «оазис» среди московской «пустыни» для юного Петра превратился одновременно и в ожившую сказку, и страстную мечту. По его образцу он потом и начал перестраивать Россию.

138

Сколь мрачным представлялось в тот момент русскому монарху будущее, видно из майского (1706 г.) донесения британского посла в Москве, сообщавшего на родину, что министры Петра пробовали «отвлечь его судостроением и хождением под парусом от меланхолических мыслей о крушении его страны».

139

Хотя нужно оговориться, что к скандинавам у Петра должное уважение не утрачивалось ни на минуту — слишком уж хороши были преподанные ими ранее уроки.

140

За исключением одного случая ранней осенью 1713 г., когда сойдя на несколько дней с корабельной палубы на землю, царь во главе небольшого отряда совершил короткий бросок к финскому городу Або и овладел им, выбив оттуда мелкое подразделение противника.

141

Подробно эта тема рассмотрена мной в другой книге (Красиков В. Победы, которых не было. СПб.: ИД «Нева», 2004).

142

Скорее всего, именно так сам Иосиф Виссарионович видел окружающий его мир и представлял развитие собственных торгово-экономических и культурных связей с наиболее развитыми странами.

143

Например, Н. Эйдельмана или В. Возгрина. Кстати изменился и кинематограф — достаточно вспомнить появившийся в 1976 г. кинофильм режиссера А. Митты «Как царь Петр арапа женил».

144

В данном контексте необходимо уточнить, что автор, разумеется, не считает Петра бездарностью. Первый российский император, несмотря на всю свою глубочайшую противоречивость, конечно же, был выдающейся личностью (а если брать только в пределах отечественной истории, то великой), реформатором, обладавшим поразительной энергией и волей, а также совершенно удивительной для человека, выросшего за пределами цивилизованного мира, способностью понять главные причины отставания его страны от передовых государств того времени. Но даже самые талантливые люди тоже часто совершают очень большие ошибки. Одной из них для Петра I и стал флот. Тем более что был он производным не от царского интеллекта, а от любви. Причем не просто любви — огромного, наверное, самого большого и постоянного в его жизни душевного чувства. Которое, как известно, руководствуется не разумом, а неподконтрольными эмоциями.

145

Из парусных судов шведы захватили в 1709 году шняву «Фалк». Точная боевая убыль гребных судов неизвестна, но поскольку они в боях участвовали очень мало, то и она была мизерной.

146

А также около 150 полугалер, скампавей, бригантин.

147

Кроме того, для армейского флота было построено около 200 галер, полугалер, бригантин и скампавей.

148

Кроме нижеуказанных линкоров во время Северной войны были заложены еще 3 линейных корабля — «Нарва» (66) в 1718-м, «Дербент» (66) в 1719-м, «Святая Наталья» (66) тоже в 1719-м. Но они не успели войти в строй до подписания мира со шведами.

149

Видимо, взят англичанами в бою у французов, так как его «родное» название «Aronde» переводится только на французский — «ласточка».

150

В 1702 г. взят англичанами у французов в сражении у Виго.

151

В 1706 (или в 1709) году взят французами в бою с голландским конвоем.

152

Взят в бою у французов.

153

Плюс проходивший капитальный ремонт «Леферм».

154

То есть те, которые указаны в «эпизодах» 7, 8, 9, 10 (за вычетом 8 галер «эпизода 7»).

155

Перечисленную, в «эпизодах» 3 и 4.

156

И хотя следующие 10 лет он провел в плену, но после обмена Петр в награду произвел его сразу в капитаны 2-го ранга.

157

Правда, и в подобных случаях из-за девальвации рубля (по причине порчи монет, которой активно занимался Пеф, пытаясь таким образом выкрутиться из хронического финансового кризиса) реальная величина доходов тоже падала. Если в 1700 г. 4000 рублей контракта Крюйса еще полностью соответствовали номиналу, то спустя 16 лет они уже равнялись лишь примерно 3600 старым рублям.

158

Кроме того, в соавторстве с Джозефом Наем — проектировал и строил для Азовского флота в 1707—1711 гг. четыре 80-пушечных корабля, семь 48-пушечных, один 24-пушечный. Но по причине поражения в войне с Турцией и возвращения ей Азова суда остались незаконченными.

159

Также при закладке в Петербурге первой для России серии 90-пушечных линкоров спроектировал очень крупный по тем временам строительный эллинг и руководил работами по его изготовлению.

160

Кроме того, в соавторстве с Ричардом Козенцем строил для Азовского флота в 1707—1711 гг. 12 указанных в позапрошлой сноске кораблей.

161

Кроме Русинова у истоков петровского гребного флота на Балтике стояли еще двое почти столь же плодовитых греческих галерных мастера — МУЦ и ЛЕОНТЬЕВ. Именно все они вместе принесли в Московию опыт судостроителей Средиземноморья, который стал неоценимым подспорье в деле укоренения армейского флота на российской почве.

162

Но вообще-то французы независимо от профессий и квалификации почему-то плохо приживались у Петра I. Поэтому кроме Ниулона среди царских корабелов заметной фигурой сумел стать еще только один «галл» — приехавший в Петербург в 1717 г. корабельный мастер ЖОЗЕФ ПАНГАЛО. До окончания Северной войны он построил линкор «Пантелеймон-Виктория» (66) и руководил капитальным ремонтом «Леферма» (70).

163

Здесь их перечислять не будем, так как все они упоминаются в главе, где рассказано о боевых действиях на море.

164

С началом постройки второй очереди Балтийского флота с юга России началось снабжение верфей северо-запада основным кораблестроительным материалом той эпохи — дубом. С 1714 г., когда заготовки древесины приобрели большой размах, руководить ими послали английских мастеров РОБЕРТА ХЭДЛИ и ГЕНРИ ДЖОНСТОНА.

165

Учитывая, что Петр старался воспитать моряков из числа соотечественников уже добрый десяток лет, факт этот нельзя признать достижением. К тому же видными моряками упомянутые «господа» не стали. В дальнейшем они крупными кораблями не командовали и вообще в каких-либо связанных с морем событиях свои имена не прославили. В отличие, например, от молодого датского лейтенанта Витуса Беринга, находившегося с ними в тот год примерно на одном уровне. Он командовал «шкутом которыя по дрова ходят», а спустя несколько десятилетий именно его именем назвали пролив между Азией и Америкой и расположенное рядом море.

166

Например, Данила Мясной после учебы в Навигацкой школе и 6-летней практики в Европе (1708-1714), уже в 1719 г., имея всего звание капитан-лейтенанта, получил возможность попытаться командовать линкором. А князь Лобанов-Ростовский, также после окончания Навигацкой школы и практики (1708-1715) в Голландии, в «смешном» чине лейтенанта в 1716 г. тоже было получил под начало линейный корабль. Но увы… Больше их фамилии в списках командиров крупных кораблей не встречаются.

Еще от автора Вячеслав Анатольевич Красиков

Вячеслав Красиков

Победы, которых не было

Знаем ли мы всю правду о военной истории России? Готовы ли мы услышать шокирующие факты о российских победах и поражениях в военных конфликтах? Оказывается, не все наши победы бесспорны. Отдавая дань мужеству российских солдат, автор, тем не менее, ставит под сомнение результаты самых известных битв армии нашей страны. Насколько неуязвима Российская Армия? Всегда ли оправданы колоссальные военные потери? Как зависит исход сражения от компетентности военачальников? Насколько отличается официальная версия событий от реальной? Автор книги журналист Вячеслав Красиков предлагает сенсационную версию военных побед России.